Сидни Шелдон. Безрассудная

Все, что у нее осталось, – это собственная статья, собственные тайны. Она пыталась сосредоточиться на тексте, пока Хантер бегал по городу и занимался бог знает чем, но это оказалось непросто. К примеру, в данный момент Салли даже представить себе не могла, как закончится сегодняшний день, не говоря уж о каких-то планах на будущее. Почему-то разоблачение коррупции во фрекинг-бизнесе больше не казалось ей таким важным и значительным, как раньше, когда она только начинала свои изыскания. Салли чувствовала себя изолированной от всех, она во всем сомневалась.

Даже Трейси Уитни перестала звонить. Салли и Хантер словно оказались в лодке без руля и мотора, которую относило все дальше и дальше в море. Хантер утверждал, будто знает, куда они плывут, но Салли только и могла что сидеть и ждать, когда они утонут, умрут от голода или просто сойдут с ума от одиночества.

В дверь постучали, и она чуть из кожи не выпрыгнула. Метнувшись в спальню, Салли нырнула под кровать и трясущимися руками схватила пистолет Хантера. В голову лезла непрошеная картинка – голова Боба Дейли, разлетающаяся на куски.

Прижавшись к стене, она медленно прокралась обратно в гостиную к двери. В крови бушевал адреналин. Салли уже собралась выстрелить, сняла пистолет с предохранителя, когда краем глаза увидела в окно, кто стоит на пороге: мсье Анно, их добрейшей души сосед, книжный червь.

Господи, чуть не взяла грех на душу! Быстро сунув пистолет под подушку, открыла дверь. Наверное, пришел одолжить чашку сахара или что-нибудь в этом роде. Это же Бельгия, а не чертов Бейрут.

– Привет, мсье Анно. Я как раз…

Пуля ударила беззвучно, но пробила в груди Салли огромную дыру.

Она умерла прежде, чем упала на пол.

Гарри Грэм проиграл первые две партии, скромно выиграл третью и гротескно пролетел в четвертой, опустошив свой карман на несколько тысяч евро.

«Сказать безрассудный – значит не сказать ничего, – подумал Люк Чарлз. – У этого парня денег точно куры не клюют».

В девять они прервались на ужин – жирные сочные мидии в белом вине с чесноком они запивали местным пивом, но Гарри Грэм едва прикоснулся к деликатесу. Вполне понятно, учитывая, сколько он проиграл, хотя у Люка Чарлза сложилось тревожное впечатление, что проигрыш для новичка мало что значил.

«Дело не в результате, – решил Люк, – а в игре. Высокие ставки. Риск. И пока в его крови бушует адреналин, это все, что для него имеет значение».

– Еще партию, мистер Грэм? – предложил Чарлз, когда дворецкий унес тарелки.

Вопрос был риторический, но американец все равно ответил, коротко кивнув:

– Разумеется. С удовольствием.

Сорок минут спустя Люк Чарлз, жаждущий крови и мести, смотрел в окно, как разъезжаются гости. Пьер Гассен и Доминик Креси уехали в своих «бентли», которые шоферы предусмотрительно подали к боковому входу в монастырь; Джонни Крей – в собственном матово-черном «ламборджини» ограниченной серии.

И только Гарри Грэм, великий победитель сегодняшнего вечера, запрыгнул в водное такси. Люк смотрел, как его светловолосая голова становится все меньше и меньше, а затем полностью растворяется в черноте, когда плывшую по каналу лодку поглотила ночь.

В кармане Гарри Грэма лежал чек на восемьсот пятьдесят тысяч евро.

«Он со мной играл, как кошка с мышкой, – мрачно думал Люк Чарлз. – Этот ублюдок играл… со мной!»

Люк никогда не делал ставок выше лимита в сто тысяч за партию. Никогда. Однако этот молчаливый незнакомец каким-то образом заманил его на такую высокую ставку.

Джонни Крей сказал, что Гарри Грэм безрассудный, но правда заключалась в том, что этот новенький сделал безрассудным самого Люка.

«Да что там безрассудным – он сделал из меня чертова дурака».

Люк Чарлз знал о Гарри Грэме немного, но теперь собирался выяснить больше, намного больше. Как только лодка с Грэмом скрылась из виду, он потянулся к телефону.

Тем временем Джеф Стивенс неслышно следовал за Хантером.

В отеле, где остановился Джеф, имелись две старомодные, напоминавшие гондолу узкие лодки с длинными шестами, доступные гостям в любое время дня и ночи. Их обслуживали три старика, которые опускали деревянные шесты в воду, и суденышки мягко скользили по знаменитым водным путям Брюгге.

Сегодня ночь была спокойная. Джеф оказался единственным клиентом лодочника, да и он плыл недалеко и попросил высадить после нескольких мостов. Хантер как раз вышел из лодки на один из множества причалов, расположенных вдоль Спиноларея, на едва освещенную булыжную мостовую.

Не выпуская его из виду, Джеф пошел за ним следом по направлению к Стинстрат. Дрексель оглянулся, но, кажется, ничего не заметил и повернул направо, прямо на красивую булыжную площадь Симона Стевинплейна, затем налево, на Од-Бург, где все еще бродили небольшие группки туристов, несмотря на поздний час. Знаменитая колокольня Брюгге, подсвеченная снизу, отбрасывала волшебное сияние на окружающие дома с остроконечными крышами, и все это выглядело совершенно сказочно, не то что при свете дня.