Сидни Шелдон. После полуночи

Но Грейс вовсе не была в этом уверена. Хуже всего было одиночество. Часто Грейс много дней подряд не разговаривала ни с единой душой, кроме Карен. При этом остальные женщины часто болтали друг с другом, ища поддержки и утешения. Во время перерывов они рассказывали о детях, мужьях или любовниках, а Грейс словно не замечали.

– Ты чужая, – пояснила Карен. – Они знают, что ты и твой старик обкрадывали простых людей вроде всех нас. Вот и злятся. Но это пройдет.

– Но ты же не злишься! – заметила Грейс.

Карен пожала плечами:

– Мой гнев иссяк много лет назад. Кроме того, кто знает? А вдруг ты действительно невиновна? Пожалуйста, без обид, но ты не показалась мне великим криминальным умом.

Глаза Грейс затуманились слезами благодарности.

«Она мне верит. Кто-то мне верит».

Она вцепилась в слова Карен как в спасательный плот.

– Брукштайн, к тебе посетитель.

– Ко мне?

Карен выходила из куриного вольера. Рождество было два дня назад, и густой снег покрывал землю. Руки Грейс побагровели от холода. Дыхание вырывалось изо рта, как пар из кипящего чайника.

– Другой Брукштайн я что-то здесь не вижу. Часы посещений почти закончены, так что тащи свою задницу поскорее. А не то разминешься с ней.

С ней? Кто это может быть? Онор? Или Конни? Сестры поняли, что были слишком жестоки с ней? Помогут подать апелляцию?

Надзирательница повела ее в комнату для посетителей, где за маленьким деревянным столиком сидела Кэролайн Мерривейл. Разодетая, как Круэлла де Виль[13], в широкое меховое манто, сверкающая бриллиантами, она выглядела глупо и неуместно в унылой клетушке.

Грейс уселась напротив.

– Кэролайн? Вот сюрприз!

Живя в доме Мерривейлов, Грейс остро чувствовала растущую неприязнь Кэролайн. Джон, милый Джон, с самого начала поддерживал Грейс. Но Кэролайн, которую та считала верной подругой, почти матерью, держалась отчужденно, а временами казалась просто жестокой, словно наслаждалась страданиями Грейс. Хозяйка дома не трудилась скрывать раздражение, которое вызывали в ней назойливые папарацци.

– Невыносимо! Все равно что жить в клетке зоопарка! – жаловалась она. – Когда все это кончится?

Уважение, которое она когда-то выказывала Грейс как жене Ленни Брукштайн, сменилось надменной холодностью. Грейс пыталась не обижаться. В конце концов, если бы не Кэролайн и Джон, ее бы выбросили на улицу и великий Фрэнк Хэммонд не взялся бы за ее защиту.

Но отношение к ней Кэролайн ранило. И появления ее здесь Грейс никак не ожидала.

Кэролайн огляделась, словно беглец в поисках пожарного выхода.

– Я ненадолго.

– Ничего страшного. С твоей стороны прийти сюда – уже большая любезность. Джон получил мое письмо?

Неделю назад Грейс написала Мерривейлу, спрашивая, что делать дальше. Подавать апелляцию? Нанять нового адвоката? Сколько, по его мнению, пройдет времени до пересмотра дела, и так далее.

Пока что он ей не ответил.

– Получил.

Пауза.

– Он был очень занят, Грейс. ФБР по-прежнему ищет пропавшие деньги, и Джон пытается им помочь.

Грейс кивнула:

– Конечно. Я понимаю.

Она ждала, что Кэролайн скажет что-то еще – возможно, спросит, как она держится и не нуждается ли в чем-то, – но та не спросила. Грейс растерялась.

– З-здесь не так уж плохо, – почти несвязно пробормотала она. – То есть, конечно, плохо, но ко всему привыкаешь. Хуже всего тяжелый труд. Из-за него трудно сосредоточиться на чем-то… я все время думаю о Ленни. О том, как все это могло случиться. То есть кто-то нас подставил, это ясно. Но все так запуталось. Надеюсь, что после того, как Джон поможет мне подать апелляцию, увижу свет в конце тоннеля. А пока что – сплошной мрак.

– Грейс, никакой апелляции не будет.

Она заморгала, словно выйдя из мрака на яркий свет.

– Прости… не поняла…

– Я сказала, никакой апелляции не будет, – резко бросила Кэролайн. – По крайней мере не жди от нас ни помощи, ни денег. Джон поддерживал тебя сколько мог. Но теперь и он, и все мы должны увидеть истину.

– Истину? О чем ты?

Грейс трясло.

– Пора перестать притворяться маленькой заблудившейся девочкой, – выплюнула Кэролайн. – Со мной это не пройдет. Ленни обокрал и инвесторов, и партнеров. Предал бедного Джона. Вы оба предали.

– Это неправда! Кэролайн, ты должна мне поверить! Я знаю, что Ленни исключил Джона из числа партнеров, но, клянусь, не знаю почему. Но он никогда не обижал Джона намеренно!

– Да брось, Грейс! Не считай всех дураками! Почему бы тебе не признаться во всем, не рассказать ФБР, где деньги?

Кошмар продолжался.

– Я не знаю, где деньги. Джон не такой, как ты! Он мне верит!

– Нет! – грубо отрезала Кэролайн. – Не верит. Больше не верит. И не желает иметь с тобой ничего общего. Я приехала, чтобы просить тебя прекратить его донимать. После всего, что ты и Ленни сделали с ним, со всеми нами, ты обязана оставить нас в покое.

Миссис Мерривейл встала.

Грейс боролась с порывом броситься ей на шею и молить о милосердии.

«Не покидай меня! Не отнимай у меня Джона! Он моя единственная надежда!»

Но губы ее были плотно сжаты из опасения, что стоит открыть рот, и она закричит.

– Возьми.