Сидни Шелдон. После полуночи

Пропавшие миллиарды «Кворума» не были плодом воображения некоего изобретательного бухгалтера. Деньги были вполне реальными. Но Брукштайн держал в тайне свои сделки, уничтожал свидетельства перевода денег на Бермуды и Каймановы острова, и было практически невозможно проследить их путь, особенно если вы не были «своим».

Услышав о том, что Грейс Брукштайн пыталась покончить с собой, Гэвин понял, что такую возможность упустить нельзя. Сейчас, как и во время последнего допроса в морге, женщина слаба и уязвима. Но на сей раз рядом не будет адвоката, чтобы ее защитить. Никаких телефонных звонков. Никаких средств уклониться.

На этот раз он выдавит из нее правду. Даже если ее этой правдой вырвет.

Для сегодняшнего допроса Гэвин оделся как обычно: черный костюм и галстук, короткие седые волосы аккуратно зачесаны на пробор, черные ботинки начищены так, что в них можно смотреться как в зеркало.

Дисциплина – вот главный в жизни принцип. Дисциплина и власть. Гэвин Уильямс заставит Грейс Брукштайн уважать закон. Он должен подчинить заблудшую своей воле и показать Гарри Бейну, своему так называемому боссу, что тот – близорукий болван.

При виде Уильямса зрачки Грейс расширились от страха.

Тот улыбнулся.

Ее ужас возбуждал его.

«И снова здравствуйте, дорогая моя».

Она действительно казалась обессиленной, особенно в широкой ночной сорочке, где терялось ее маленькое тело. Сейчас преступница походила на призрак или струйку дыма.

– Что вы хотите?

– Я пришел, чтобы заключить с вами сделку.

– Сделку?

«Да, сделку, алчная ты сука! И не притворяйся, будто не поняла! Ты продажна, как ад. И в один прекрасный день сгоришь в аду».

– От этой сделки вы не откажетесь. Процедура проста. Вы называете мне три банковских счета. Все банки находятся в Швейцарии. И вам известны.

Грейс покачала головой – она не знала никаких счетов. Разве они не выяснили все в последний раз?

– А за это я позабочусь, чтобы вас перевели в психиатрическую лечебницу.

– Психиатрическую? Но я не сумасшедшая!

– Уверяю вас, отбывать срок в тюремных лечебницах значительно легче, чем в таких заведениях, как это. Номера счетов, пожалуйста.

Он протянул Грейс листок бумаги с логотипом «Креди Сюисс». Грейс взглянула на чиновника, вздохнула и закрыла глаза. Ей дали снотворное, и лекарство начало действовать. Как бы она ни боялась этого человека, приходилось прилагать все усилия, чтобы не заснуть.

– Джон Мерривейл, – прохрипела она. – Это Джон Мерривейл! Он взял деньги! И знает, где они. Спросите у него.

Гэвин прищурился.

Типично женское поведение – пытаться свалить вину на другого. В точности как Ева винила змея, когда загрязнила мир своим грехом! Каким же глупцом она его считает! Или думает, что ФБР не проверило Мерривейла вместе с остальными служащими «Кворума»?

– Со мной эти игры не проходят, миссис Брукштайн. Мне нужны номера счетов.

Грейс уже хотела объясниться, но вдруг подумала: «Какой смысл? Он не станет слушать, этот безумец. Если кто-то и нуждается в лечении, так это он».

– Хотите заполучить еще больше? – Гэвина буквально трясло от ярости. – Так вот, вы ничего не получите. Ясно? Ничего!

Грейс поискала глазами сестру, но той не было в палате.

«Мы одни с этим психом».

– Никакой апелляции. Никакой амнистии. Либо лечебница, либо вы умрете в этой тюрьме. Умрете! Немедленно назовите номера счетов.

– Я уже говорила. Я ничего не знаю.

Измученная Грейс упала на подушки. Сознание медленно уплывало. Сон окутывал ее.

Гэвин увидел, как ее глаза коротко блеснули, прежде чем закрыться.

«Какая тонкая шея! Такая хрупкая! Как ивовая веточка! Я мог бы протянуть руки и сломать ее. Так просто. Сжать лживое горло и раздавить спрятавшегося там дьявола».

В палате не было других пациентов. Сестра вышла. Он и Грейс остались наедине.

«Никто не узнает. Я могу сделать это за одно мгновение. Уничтожить порок. Очистить преступницу от греха». Уильямс словно в трансе вытянул руку, сжимая и разжимая длинные костлявые пальцы. Воображая, как горло Грейси сминается под его пальцами. И почувствовал, как растет возбуждение.

– Я знаю, о чем вы думаете.

Голос сестры заставил его подскочить на стуле.

– Ваши пальцы. Я знаю, о чем вы думаете.

Гэвин молчал.

– Вы – заядлый курильщик, верно? Со мной было то же самое, когда я бросила. Никогда не перестаешь думать об этом, верно? Ни на минуту.

До Гэвина не сразу дошел смысл ее слов.

«Она считает, что я держу воображаемую сигарету!»

Словно он, Гэвин Уильямс, так слаб, чтобы поддаться низменному пристрастию!

– Вы совершенно правы – никогда, – с улыбкой ответил он.

– Поверьте, я так вас понимаю! – чирикала сестра. – Все равно как не можешь почесать там, где чешется. Если вам невмоготу, можете выйти во двор.

Уильямс осторожно вытащил из пальцев Грейс листок с логотипом швейцарского банка.

– Спасибо. Я потерплю.

Но он солгал. Терпеть не было сил. Мало того, он был в отчаянии.