Сигнал надежды

…Закулисные комнаты Дворца культуры медработников наполнились звуками настраиваемых инструментов. Звуки эти доносились в комнату, где встречали членов жюри. Здесь был накрыт стол. Бутылки с лимонадом, блюда с бутербродами, пирожными и яблоками. Обычный ассортимент для подобных случаев.

Члены жюри собирались медленно, и поэтому хозяева, стараясь быть гостеприимными, всё же торопили события.

— Возьмите бутербродик, Иван Петрович. А то опаздываем, — предложил главный из хозяев председателю жюри — знаменитому композитору; к лацкану пиджака композитора очень красивая девушка в это время прикалывала значок фестиваля.

Председатель жюри хотел казаться скромным и остроумным. Он думал, что ему это удаётся, — привык председательствовать.

— Вы тоже поёте? — спросил председатель красивую девушку.

— Нет, — смутилась она.

— Слава богу! Такая красавица, и вдруг бы всё рухнуло.

— Вре-мя! Вре-мя! — доносился из зала «скандёж» нетерпеливых любителей песни.

— Видите, что делается! А там ещё телевидение. Им два сюжета снять, и они сразу уедут, — волновался главный из хозяев. — Слегка закусим и начнём помаленьку. Остальные члены жюри потом подойдут.

— Закусим после! — ответил председатель. — А сейчас бы неплохо программу.

— Пожалуйста! — другая девушка, ещё более ослепительной красоты, протянула композитору яркий пригласительный билет.

Председатель неумело сыграл испуг:

— А вы не поёте?

— Нет.

— Преклоняюсь! — Иван Петрович прижал руку к груди и свесил голову — это он так шутил. — Как прекрасно когда-то было! Домашнее музицирование. Пели чистенько. Нотки знали. А теперь одни слухачи с гитарами. И все на сцену хотят! У вас сколько бит-групп?

— Восемь, — ответил главный из хозяев.

— А солистов с нормальными, не козлиными голосами?

— Шесть.

— Вот видите!

— Иван! Ты же сам когда-то статью написал в защиту инструментально-вокальных коллективов, — заметил другой знаменитый композитор в затасканной кожаной куртке, к которой одна из красавиц прикалывала значок фестиваля.

Знаменитые композиторы представляли два противоположных направления в манере одеваться для публичных выступлений. Иван Петрович надел строгий костюм с бабочкой, а его коллега демонстрировал пренебрежение к подобным условностям. Он и пепел сигареты стряхивал куда попало из тех же соображений.

— Каюсь! — твёрдо сказал Иван Петрович. — Сейчас бы я их всех разогнал! — Он заглянул в программу, напечатанную на билете. — Так! Первое место можно определить заранее. Лидия Броневицкая — акушерка из Москвы. Давно профессионалка. Даже в Италию ездила. Ну-с, наверное, больше никого не дождёмся. Можем идти.

— На костёр! — сострил другой знаменитый композитор.

Все гостеприимно захихикали.

— Вре-мя! Вре-мя! — неистовствовали зрители.

— Певиц вперёд, — командовал председатель. — Они наше украшение… Постойте! А это что такое? — Иван Петрович ткнул пальцем в программу концерта. — Татьяна Ищенко, «Марш милосердия». Странное название… Её кто-нибудь слушал?

— Ищенко прошла три тура блестяще, — заступилась за Таню одна из красавиц.

— В Краснодарском крае? А нам за неё здесь отвечать. Текст и музыка исполнительницы. Ничего себе! Музыка не беда. Всегда можно кому надо заморочить голову. А текст кто-нибудь знает?

— Я проглядела, — сказала другая красавица. — Вполне грамотно.

— А вы кто?

— Секретарь комсомольской организации Дворца культуры.

— Тогда пошли!

— На заклание! — сострил другой знаменитый композитор.

Никто не хихикнул.

…Зал громом аплодисментов встретил появление жюри. Композиторы, певцы и певицы раскланивались во все стороны. Потом они заняли места за длинным столом, стоявшим в центре зала. На освещённой авансцене перед занавесом появились фанфаристы. Очень чисто зазвучали их медные трубы. Откуда-то сверху опустился вымпел фестиваля.

От чистого звука труб лица членов жюри преобразились. Иван Петрович застыл, вслушиваясь в сложные переливы фанфарного сигнала.

— Неплохо, — прошептал композитор в затасканной куртке.

Иван Петрович только шикнул в ответ.

А в одном из задних рядов, стиснутый со всех сторон страстными поклонниками песни, сидел Сергей Лавров. Он с удивлением разглядывал зал, набитый до предела. Любители песни сидели на подоконниках и стояли в проходах. Раскрылся занавес, и грянул мощный эстрадный оркестр.

— Увертюра, — прочёл в билете Иван Петрович. — Дом культуры медработников Свердловска. — А я-то на неё внимания не обратил.

— Ты послушай, послушай, какая скрипка! — восхищался другой композитор. — А тромбон?

Председатель опять шикнул на своего коллегу. Всё-таки у него были некоторые привилегии.

В одной из закулисных комнат маялась Таня Ищенко.

— Ты слышишь, Светка, какой оркестр? А тут я со своей гитарой… Хоть бы Неонилу сюда! У меня уже голос пропал. — Таня покашляла.

В комнату вошла полная, высокая женщина в концертном платье. За ней семенила другая, с нотами в руках.

— Здравствуйте, — сказала женщина Тане. — Ещё одна девушка с гитарой? Вы кто?

— Операционная сестра. А вы?

— Контральто, — ответила женщина. — Прекрасно. Здесь есть рояль. Мы вам не помешаем?

— Нет, нет.