Сигурд. Быстрый меч

Брат Вилфред, видно, понял, о чем я подумал.

– Коли ты действительно раскаялся, то взять в войско, коли нет, то четвертовать. Таков правильный ответ. И Христос не велит нам щадить тех, кто упорствует в своих грехах.

Я кивнул и сказал, что теперь намного лучше понимаю заповеди Белого Христа, и просил продолжать.

Так прошло три дня. Я много говорил с братом Вилфредом и с братом Осборном, который все же решил набраться мудрости обращения у более опытного человека. Священники принесли мне немного еды, так что мой жар прошел, и я стал крепче стоять на ногах. Время от времени мне приказывали вылезти из ямы, и я показывал свое покаяние, стоя на коленях и произнося молитвы, которым меня научили. Вокруг собиралось все больше народа, и дети, что раньше плевали в меня, теперь подбегали, просто чтобы дотронуться до моей руки. Люди показывали на мою заживающую рану на лбу и говорили, что я получил ее, в своем рвении кающегося от ударов лбом о землю. По разговорам я понимал, что зрелище кающегося дана привлекает людей со всего Девона, а некоторые даже приходят с северо-востока, из тех мест, что мы недавно грабили.

На мою рубаху я теперь надевал колючую шерстяную одежду, которую брат Осборн называл власяницей. Кроме того, мне даже дали ночной горшок, чтобы священники могли спокойно ступать на дно ямы.

Однако приближался день казни, а ничего в моей судьбе не менялось. Я несколько раз видел Бриану, но каждый раз она была окружена другими монахинями, и ничего не могла мне сказать. В четверг в полдень меня торжественно крестили в большой каменной церкви. Когда с мокрой головой я вышел наружу, у церкви собралось несколько сотен человек, и все они дивились увиденному «чуду», как они его называли.

Я же злился, что терплю весь этот позор, возможно, зазря. Годред ни разу не пришел, чтобы на меня посмотреть, и, проходя из церкви обратно к своей яме, я увидел, что на площади ставят высокий помост. Когда я спросил стражника, для чего он, тот усмехнулся и сказал, что с помоста тан Горед сможет лучше увидеть мою казнь.

В ночь на пятницу я снова не смыкал глаз. Я вспоминал отца, мать, братьев и сестер. И еще я думал о Токе. Если я умру, то никто не помешает ему стать ярлом, и тогда нашу землю будут ждать беды: вряд ли Токе станет мудрым и справедливым правителем. И я уже знал, с какой подлости он начнет, чуть только его отец выпустит меч из своих рук. Я также думал о Паллиге и о том, что в чем-то предал его. Ведь он доверял мне больше, чем своему старшему сыну. Я вспоминал о своей команде: что они подумали, когда узнали, что ярл чуть не зарубил меня за шашни с его женой и за то, что я тайно помогал саксам? И что подумают, когда узнают, как я на коленях выпрашивал прощение у Белого Христа?

Я решил, что если казнь все же состоится, то перед смертью я успею выхватить меч у одного из воинов, уж очень они расслабились, видя меня на коленях. Так что я вернусь в Валхаллу и там поведаю Высокому, что лишь ради мести Токе я согласился склонить голову под воду, что лили на меня в церкви.

Наступило утро. Мне спустили лестницу, и веселящиеся воины повели меня на площадь. По дороге я гадал, у кого из этих шестерых смеющихся надо мной людей будет проще раздобыть оружие. Я выбрал невысокого светловолосого стражника в коротком красном плаще без кольчуги. Я заметил, с каким высокомерием он смотрит на меня. Такой ни за что не подумает, будто избитый пленник может быть для него угрозой. Наоборот, он подойдет ближе и постарается пнуть меня напоследок, ничего не опасаясь.

На площади собралась толпа, и стражникам пришлось расталкивать людей, прокладывая себе путь. Наконец мы пробились сквозь толпу и вышли на свободное место прямо напротив помоста, на котором уже ждал меня тан Годред. В середине площади были вбиты четыре столба, к которым были привязаны сильные кони. Там же стояли конюхи. Слева от них я увидел большую толпу монахов и монахинь. И среди них в первом ряду я заметил Бриану. Она, не отрываясь, смотрела на меня. Я сделал вид, что не заметил ее. Если она решила полюбоваться на мою казнь, я не подам вида, что меня это занимает.

Годред посмотрел по сторонам и поднял руку. Я понял, что сейчас стражники отведут меня на мое место между столбов. Там меня повалят на землю и по очереди привяжут руки и ноги к болтающимся у ног коней ремням. Медлить было нельзя, однако тут я заметил, что тан Годред хочет что-то сказать. Я решил, что своей речью он сможет отвлечь внимание стражников, и подождал, пока он начнет. Невысокий стражник толкнул меня в спину, чтобы я поклонился тану. Теперь я знал, что мой меч ждет меня сзади и правее.

Тан Годред начал говорить о злодеяниях данов и о том, как я убил его людей. Он говорил, что каждый дан должен будет узнать о моей смерти, и эта смерть должна устрашить всех северян. Я перестал слушать, потому что в словах тана не было ничего, кроме глупости. Как смерть одного может устрашить других, кто счастливо вернулся из похода с серебром?