Сияние. Прямая речь, интервью, монологи, письма. 1986–1997

— Егор Летов — музыкант. Какую задачу стремишься ты выполнять в глобальном деле пробуждения нашего народа, всего человечества к свершению этой Мировой Революции? Ты считаешь, что твои песни должны и могут поднять массы на святую классовую войну?

— Мы творим на сцене не музыку, это не традиционное искусство и, может быть, вообще не искусство. Это сродни языческой религии, магическому действу. Мы несём глобальные, солнечные, революционные ценности. Творчество — серьёзное дело, как война, борьба, преодоление. Задача слушателя — преодолеть инерцию обыденщины. Это — не дискотека: не «разрядка», наоборот, делюсь с залом своей энергией. Иногда — с избытком. Порою в зале вспыхивали побоища, беспричинные драки, поэтому мы в 1990 году прекратили концертировать. Многое тогда было неясно, но теперь ситуация в стране изменилась. Задача — сокрушить тёмные силы, высасывающие в чёрную энергетическую дыру социальную энергию народа, пробудить гнев и направить на революцию. Поэтому наши концерты сейчас — больше политика, чем что-то другое. Власти страшатся наших слов. В декабре против нас и наших слушателей бросили ОМОН. Но нас не запугать, и нам верят: если готов отдать жизнь, значит, есть ради чего жить.

— Не стебаешься ли ты в очередной раз, произнося затёртые идеологическими мудилами великие слова «коммунизм», «рабочий класс»?

— Идеи коммунизма для меня были самоочевидны с детства — как понятия добра, справедливости, равенства, братства. Мне говорил о них мой отец, участник Великой Отечественной войны, майор, военный, сейчас секретарь райкома компартии Российской Федерации. Сам я — сын рабочего класса: начинал трудовой путь штукатуром на стройке, работал на Омском шинном заводе, заводе имени Баранова. Первое творчество было оформление наглядной агитации… Люблю советскую песню, воспитался на ней — и теперь хочу её исполнять — «Товарищ», «На дальней станции сойду». Первого Мая на смотровой площадке на Ленинских горах, у МГУ я пел «И вновь продолжается бой» Пахмутовой, люблю Таривердиева. Но у меня, конечно, иное понимание коммунизма: спокойная КПРФ подходит для него, немолодого человека; мне же гораздо более близка Российская коммунистическая рабочая партия Анпилова. Те, кто любили изображать меня борцом с коммунизмом на основании моих песен «Всё идёт по плану», «Общество „Память“ — красная власть», сейчас поражены.

— В твоих песнях тех лет кипит святая ненависть к тогдашним руководителям, посконнорылым казённым «коммунистам» — тем гнидам, которые сейчас превратились в бизнесменов, банкиров…

— Да, у меня была сложная идейная эволюция от анархо-индивидуализма к «красному государственничеству», но «дерьмократом» я не был никогда, я всегда оставался верен себе. С 1988 года, с Новосибирского рок-фестиваля считаю себя настоящим коммунистом. Я понял, что мне прежде было неясно: я всегда воевал с извращением коммунизма — «розовым» брежневским режимом, наследником которого, по-моему, является Зюганов. И то, что тогда близоруко воспринимали как стёб, сейчас в нашем исполнении звучит жизнеутверждающе, в изначальном смысле.

— Ты говоришь об объединении радикальной оппозиции для решающего удара по банде чиновников и капиталистов. Как политический деятель скажу, что это непросто: тут и личные амбиции мешают, и недостаточная развитость классовых конфликтов, и политическая и организационная недозрелость оппозиции. Мало пока, к сожалению, примеров совместных акций!