Сияние. Прямая речь, интервью, монологи, письма. 1986–1997

— В нашей концертной деятельности это уже есть, это проект «Русский прорыв» — мы, Роман Неумоев и его «Инструкция по выживанию», Манагер с группой «Родина». Именно ради этого после кровавого октября-93 решил возобновить концертную деятельность. Содружество с братьями по духу — вот основа! Их, тебя, Игорь, я всегда понимаю лучше, чем сытую сволочь. Поэтому никогда не делал коммерции, может, это и плохо — на мне наживаются пираты-коммерсанты. Всё, что вы видите в рок-магазинах — плакаты, кассеты, футболки, значки — со всего этого я не получаю ни гроша. Фанаты могут за это поблагодарить продавцов… Единственный источник дохода — продажа пластинок и концерты. Хватает на еду, одежду и разъезды по стране. Плохо контактирую и с «интеллигенцией»: у нас это был изначально враждебный революции класс — не против образованных людей, а о зажравшейся элите, «творческой интеллигенции»; слюнтяях «под Чехова». Жаль её: за это она заплатит. Кровавый террор, как когда-то, обрушится на неё.

— Как рождаются твои песни?

— Я с теми, кому тесно в сложившейся реальности, кто хочет сломать, взорвать её. Как я пишу свои вещи? Мне становится душно; наступает депрессия, аппетита нет, спать не могу, хожу, пока не угадаю ритм и не начнут рождаться слова… Момент этот наступает спонтанно, неожиданно. Помню, семь месяцев вынашивал песню, а потом вдруг как-то само собой зазвучало: «Вижу, поднимается с колен моя Родина… Моя Советская Родина…»

— Куда-то все подевались. Те, кто строили из себя беспощадных критиков, рокеров и бунтарей, сегодня с аппетитом лижут задницу Ельцину и буржуям, у которых жрут на презентациях. Они — сытые, довольные, они продали свой талант за жирную похлёбку и не могут больше петь…

— Без надрыва невозможно творчество. Продавшиеся режиму за валютные турне «рокеры» выродились. Чёрная ночь ельцинского режима легла тяжёлой скалой на юные таланты. Как грибы после дождя, раньше возникали рок-группы, на фестивалях узнавали много молодых, талантливых имён. А за последнее время не возникло ни одной яркой, самобытной группы. Мы — «старики», нашей «Гражданской Обороне» уже десять лет. Сейчас «работает» только старая гвардия, те, кто не сломался.

— Видать, «сломались» на том же, на чём и старая парт-элита: съездили за бугор, прошли по супермаркету… и продали бессмертную душу Жёлтому Дьяволу. Сам-то ты не гастролировал «там» — перед пресыщенной публикой, перед богатенькими законодателями музыкальных мод, не испытав и себя «искушением»?

— С глубоким отвращением отказываюсь от предложений загрантурне. Не играю здесь перед зажравшимися буржуями — не хочу этого делать ни в Германии, ни во Франции, ни в Америке. «Там» я разве что выступил бы где-нибудь в подвале, перед радикальной молодёжью. Я хочу играть для революционного народа. Я испытал кайф, посетив в апреле съезд «Трудовой России». Пришёл, ожидая традиционного скучноватого мероприятия… А почувствовал себя в родной среде, как на классном концерте! Зал кипел, люди вскакивали с мест, махали красными знамёнами, всё дышало жизнью, борьбой, появление Анпилова в зале вызвало настоящую бурю. Буржуйская пресса называет анпиловцев, как и моих фанатов, «сумасшедшими», «маргиналами», «отбросами». Но именно эти «маргиналы», безумцы и способны творить великую революцию, а не мордастые респектабельные «коммунисты»!

Бумбараш-017, № 4,

июнь-июль 1994 года

После серии громких политических заявлений, сделанных Летовым, последовала вполне предсказуемая реакция демократической общественности: осуждение его взглядов и его деятельности, и негласный бойкот в крупных СМИ, которые отныне упоминали Летова и ГО исключительно в отрицательном ключе как явление маргинальное и в приличном обществе неуместное. А интервью и доброжелательные публикации о ГО выходили теперь по большей части в оппозиционной прессе.

Егор Летов: Это знает моя свобода