Сияние снегов (сборник)

Не уподобившись волхвам,
не видя света из-за марева,
я опоздал с любовью к Вам
на полстолетия без малого.

Но что ни год от Ваших чар

все чаще на душу – о Боже мой –
нисходит светлая печаль
и свежесть вести неопошленной.

На море Черном, на Оке ль

мне Ваше слышится дыхание, –
седого юношества хмель
с годами все благоуханнее.

Места, что были Вам милы,

и я люблю безоговорочно:
святое из житейской мглы
выходит ярко и осколочно, –

и тех осколков чистота

все светоносней и нетленнее.
О Боже, как юна мечта
и как старо осуществление!

Мир дышит лесом и травой

как бы в прозрачности предутренней, –
нет зренья в прозе мировой
восторженней и целомудренней.

И мне светлее оттого,

что в скуке ль будня, в блеске ль праздника
я столько раз ни одного
не перечитываю классика.

1984

С. Славичу

Живет себе в Ялте прозаик,
сутулый и рыжий на вид.
Ему бы про рыб да про чаек,
а он про беду норовит.

Да это ж мучение просто,

как весь он тревогой набряк,
худущий да длинного роста,
смешной и печальный добряк.

Приучен войной к просторечью,

к тяжелым и личным словам,
он все про тоску человечью,
про судьбы солдатские вам.

Есть чудо – телесная мякоть

рассказа, где с первой строки
ты будешь смеяться и плакать,
и молча сжимать кулаки,

и с верой дурацкой прощаться,

и пить из отравленных чаш.
И к этому чуду причастен
прозаик чахоточный наш.

Он в Ялту приехал с морозца,

он к морю пришел наугад.
Удача ему не смеется.
Печатать его не хотят.

Я с ним не живал по соседству –

и чем бы порадовать смог
за то, что пришелся по сердцу
его невозвышенный слог?..

Мудрец о судьбе не хлопочет,

не ищет напрасных забот,
и сам продаваться не хочет,
и в спорах ума не пропьет.

Жена у него и сынишка,

а он свои повести – в стол,
до лучшего часа, и, слышь-ка,
опять с рыбаками ушел.

Он ходит по Крыму, прослыв там

у дельных людей чудаком,
не то доморощенным Свифтом,
не то за душой ходоком…

Житье непутевое это

пришлось бы и мне по плечу,
да темной судьбою поэта
меняться ни с кем не хочу.

1976

Защита поэта

И средь детей ничтожных мира,

Быть может, всех ничтожней он.

Пушкин