Сияние во тьме

Мать Вилле, Вероника, встала из-за стола, взяла тарелку и понесла в то самое место. Альберт напрягся. Что, если кто-то коснется существа? Вероника остановилась у раковины, одной ногой прямо в нем.

Неужели все это существует лишь у Альберта в воображении? Вероника стояла, полоща тарелку и напевая Strangers in the Night[40], а ее нога была объята бесформенной массой звездного вампира. Разве нечто подобное может происходить на самом деле?

Вилле громко кашлянул, и Альберт отвернулся от непроисходящего действия. Вилле посмотрел на него с намеком, и Альберт непонимающе уставился на него. А потом до него дошло. Они с Вилле как-то обсуждали старших девушек, по сути женщин, и Альберт заметил, что, по его мнению, мама Вилле – та еще штучка. Возможно, он выразился по-другому и уж точно не называл ее милой, но Вилле плохо на это отреагировал. Он тут же помрачнел и сменил тему.

А теперь Альберт довольно долго сидел за кухонным столом, пялясь на нижнюю половину тела Вероники. Вилле, без сомнения, считал, будто знает, что у Альберта на уме. К счастью, Томас, отец Вилле, был слишком увлечен утренней газетой и ничего не заметил.

Альберт поблагодарил за завтрак и, встав из-за стола, не отнес, как обычно, тарелку в раковину. Затем вышел в коридор, чтобы надеть ботинки. Вилле последовал за ним, его руки были засунуты глубоко в карманы.

– Что это, на хрен, было сейчас? Ты не можешь просто так сидеть и пялиться на мою маму, как на какую-то…

– Это другое, я не пялился. Прости, но это правда.

– Ладно… Тогда что это было?

– Ты ощущаешь… присутствие?

– Не настолько сильно. Вообще не ощущаю, я бы сказал.

Альберт вздохнул. Он не хотел получать подтверждение от Вилле, но был вынужден закончить.

– На кухне. Только что. Оно было там, где стояла твоя мама. Поэтому я туда и смотрел.

Вилле серьезно кивнул.

– Я понял. А теперь оно сказало тебе пойти домой и подрочить, да?

– Отвали.

– Нет уж, сам отвали.

* * *

Альберт вышел из дома Вилле и зашагал по садовой дорожке. Нужно смириться с фактами. Никто, кроме него, не видел и не ощущал инопланетного гостя, оставалось только принять это.

Стояло прекрасное августовское утро, и солнце уже приятно пригревало, освещая небольшие сады и фруктовые деревья Сёдра Энгбю[41], отовсюду слышались газонокосилки. Все это было максимально далеко от зловонного, мрачного мира Лавкрафта.

И все же гость находился всего в пяти метрах от Альберта, рядом с низким забором вокруг двора Ингессонов, внимательно следя за каждым его движением. Пора было определиться.

Способен ли Альберт призвать космический ужас или он просто тронулся? Достоверными доказательствами он не располагал, так что в конечном счете это было вопросом веры. Альберт посмотрел на участок тротуара, где сидело существо, попытался выбросить его из головы, видеть только камни мостовой и белый, слегка облупившийся забор Ингессонов, убедить себя, что его безмолвное присутствие – лишь плод воображения.

Это было невозможно. Несмотря на свою бестелесность, гость казался не менее реальным, чем солнце в небе. И ничего поделать с этим Альберт не мог – скорее, думал он, его покинет рассудок, если он станет все отрицать. Тварь существовала, какой бы эфемерной она ни казалась. Отныне Альберт должен был действовать соответственно. Его ноги двинулись с места. В сторону дома.

* * *

В следующие дни Альберт пытался приспособиться к новому положению. Гость неизменно находился рядом с ним. Следил за Альбертом, когда он спал ночью, и был на том же месте, когда он просыпался поутру. Выбираясь на улицу, он ощущал его витающее, зыбкое присутствие, а когда заходил в помещение, в первые же секунды чувствовал, что гость бдит за ним из угла. Иногда он закрывал глаза, хлопал себя по голове или громко напевал, чтобы не слышать хихиканья, но все без толку. Едва замолкая и открывая глаза, Альберт понимал: за ним следят, и он слышал звук, который, казалось, исходил от сущности, ожидающей развязки некой гротескной шутки.

* * *

Чуть больше чем через неделю после того, как в жизни Альберта появилось существо, его класс принял участие в школьном чемпионате по волейболу. Если речь шла о чем-либо, касающемся мяча, Альберт был бесполезен, поэтому ему почти никто никогда не пасовал. Существо сидело у шкафа с инвентарем, наблюдая за неуклюжими попытками Альберта поднять мяч в воздух в тех случаях, когда тот прилетал в его сторону. Это его раздражало. Каким-то неясным образом ему хотелось быть достойным своего гостя, но мяч то и дело выскальзывал у него из пальцев, словно состоял из дыма. Его товарищи по команде только ворчали.

Позже, в ду́ше, он пребывал в паршивом настроении, и его не улучшило то, что Феликс, здоровенный придурок из параллельного класса, решил совсем его огорчить.

– Эй, Бильбо, не забудь помыть свой милипизерный писюн! Если сможешь найти, конечно, – Феликс помахал собственным пенисом, который был больше, чем у Альберта, по крайней мере вдвое.