Сила Мира

— Великолепно, — произносит храмовый архивист, жрец Леонард. В знании истории и канонического права с ним не может сравниться никто. Разве что предшественница, покойная Лимна… Трудно сказать, превосходил ли он покойного Лотаря как законник, но нынешний знаток права в Магистрате не годится старшему жрецу Леонарду и в подметки. — Где будут жить остальные? Не хотелось бы, чтобы рядом оказались слуги Лиангхара…

— Мы подумали об этом, — неподдельно обижается Лалика. — Вы будете жить в одном крыле сада, они — в другом, и так далее. Каждой делегации будет предоставлен отдельный дом. Совет пройдет на острове посреди озера.

— Остров? Озеро? — теперь Амелия не смогла скрыть изумления.

— Именно. Впрочем, вы все увидите завтра, а пока располагайтесь, как у себя дома. Идемте, покажу, где вы поселитесь.

Идти придется довольно долго, сад оказался немаленьким, а ведь с моря гора не кажется большой. Всем становится жарко: искусственное солнце заливает сад горячими, совсем как настоящее, лучами, благоухают цветы, осенью они пьянят не хуже вина, звонко пересмеиваются ручейки. Амелии кажется, с плеч сваливается груз лет, ей вновь двадцать, она еще не познала тоски одиночества и горечи предательства, страха смерти и груза ответственности за вверенный в час беды Храм. И все еще впереди, все возможно, надо только захотеть.

— Вот здесь, — наконец произносит Лалика.

Им отвели небольшую, почти скрытую виноградными лозами, избушку. Замок клацнул, дверь открылась, и жрецы Исмины увидели небольшие, но уютные сени.

— Располагайтесь. Когда начнется Совет, вас обязательно предупредят.

Не скрывая сперва пренебрежения, а потом интереса, Верховная осматривает домик. Двери из сеней ведут в две уютные, неожиданно просторные комнатки. Амелия хотела высказать Храму Амриты неудовольствие, что столь важных гостей селят в крошечной избушке, но передумала. Царит неуловимая атмосфера уюта и покоя, какая бывает лишь дома. Хочется забыть о политике и стать просто Амелией — не юной, но ослепительно красивой женщиной, ощутить скромный домашний уют, какой не довелось испытать в жизни. Повинуясь странному наитию, жрица снимает изящные сандалии, ступает на безупречно чистый, приятно-прохладный дощатый пол. Кажется, поверхность, ласкает ступни бывшей танцовщицы.

— Вы поняли правильно, Верховная, — улыбается Лалика. — Дом не простой, он снимает усталость и лечит душевную боль. А сейчас разрешите вас оставить. Настало время вечерней жертвы богине.

Амелия едва сдерживает усмешку. «Знаем мы ваши жертвы — только ваш Храм считает любовное соитие достаточной жертвой для богини». Вслух, конечно, она лишь вежливо прощается. Амме не сомневается, что Лалика тоже мысленно подшучивает над исминианцами, но что с того? Мысль — не действие.

Амелия спала всего ничего, но навалившаяся за трудное лето усталость исчезла, как по волшебству. Куда-то делись последние беды и невзгоды, даже страх перед наползающим с Севера кошмаром. Теперь беда кажется вполне преодолимой, если действовать, а не дрожать от страха, уповая на Богов. Или, как сказали бы родители, медарские моряки, не сушить весла.

— Старейшая, пришла Лалика, — раздается голос верной Аласты. — Говорит, скоро Совет.

— Собираемся немедленно, — распоряжается жрица. — Ала, оповести остальных.

Девушка юркнула в дверь комнаты, где расположилась свита (Верховной отвели отдельную комнату, чтобы никто ее не беспокоил). Покидая избушку, жрица испытывает легкую грусть — отчего-то кажется, что сюда она больше не вернется.

Но сожалей — не сожалей, а дело делать надо. Амме быстро одевает простое, но изысканное шелковое платье из Аркота. Хвала благой богине, храмовый этикет не требует устраивать из утреннего туалета представление с участием слуг и пажей. «Все-таки хорошо, что я не император Ствангарский» — усмехается жрица.

Остальным еще проще. На всякий случай тем, кто не требуется на Совете Храмов, Верховная предлагает отправиться на корабль:

— Мы тронемся в путь сразу после Совета, никого ждать не будем.

…Знала бы она, сколько жизней спасет эта предусмотрительность…

Все в сборе. Верховная жрица, глава Помнящих жрецов и хранитель архива Храма Леонард, высшая жрица Ками, Аласта, представитель Магистрата Этьен Ланрезак — свита у Верховной жрицы на редкость скромная, зато здесь лишь те, без кого не обойтись. Ланрезак вроде бы лишний (единственный в свите Амелии мирянин), но на него наложено заклятие — кому попало не разболтает, даже за очень большие деньги. А его знание светского права пригодится.

Лалика ведет отряд по аккуратной, усыпанной галькой тропинке, освещая путь факелом. Вокруг кромешный мрак: жрицы Амриты то ли не смогли, то ли не захотели сделать нечто, подобное луне и звездам. Тишину нарушают лишь шаги — разговаривать нет нужды.