Сила Мира

Тишину нарушает смачный шлепок и противное хлюпанье — одна из страшных, липких, зловеще блестящих туш таки соскальзывает с топчана на пол. Гнилая голова, едва державшаяся на ставшей мерзким студнем шее, отрывается и катится по полу, оставляя черный склизкий след — будто мазнули смолой. Прокатившись несколько шагов, череп ударяется о ножку топчана и раскалывается: магическая дрянь разъедает даже кости. Выплескивается то, что осталось от мозгов, и еще одной черной лужей на полу становится больше. Отваливается правая рука, зажатый в ней лекарский нож жалобно звенит о пол. Раздается гнусное бульканье и не то сопение, не то кряхтение. Волосы встают дыбом, выступает холодный пот: кажется, адская куча гнили дышит. Но то лишь опадают, крошась, сгнившие ребра и позвоночник. С мерзким чмоканьем брюшная полость лопается, выпуская скопившиеся газы и выбрасывая ошметки полусгнивших кишок. Зловоние резко усиливается.

— Пошли отсюда, — нервно облизнув губы, произношу я. — Защита защитой, а осторожность не помешает. Не хотелось бы умирать, как они. Слишком мерзко.

— Демоны ушли отсюда, — отзывается Исмина. — Туда, где еще есть живые. А без них болезнь не заразнее чумы, разве что убивает быстрее и вернее. Обычной защиты против мора достаточно. Но мы пришли не для того, чтобы на это любоваться. Мне нужно найти… вот это…

Бестрепетно переступая склизкие туши, выдирая ноги из залившей пол липкой, точно смола, слизи, в которую превратились кровь и внутренности, ловко находя нужное направление в проходах между топчанами с мертвецами, Жаклин двигается вглубь кошмарного зала.

— Стой, ты куда? — кричу. Но броситься вослед не осмеливаюсь. Нет, это уж слишком и для Палача. Жаклин не оборачивается.

Скрипит, нарушая могильную тишину, дверь в какую-то каморку. Девчонка-богиня скрывается в помещении, и что она видела, нам не сказала. Бесконечно долгую минуту спустя она выходит обратно, неся под мышкой пухлый том.

— Книгу учета больных вела настоятельница Храма, — поясняет она. — Сведения о больных, симптомы, даты поступления и смерти, примерное время и обстоятельства заражения. Жрецы явно что-то поняли, только применить уже не успевали. Нельзя допустить, чтобы знание ушло с ними в могилу.

— А где она сама? — тупо спрашивает Тетрик. Парень мне не нравится: все время молчит, неотрывно пялится на «поленницу» трупов с торчащими из нее, как колья из баррикады, черными костяками ступней. Не свихнулся бы от увиденного — от такого бы и Мелх обалдел (вот бы заставить короля-батюшку пошататься по нынешнему Нехавенду)… — В смысле, настоятельница?

— Там же, где и прочие жрецы, — отвечает Жаклин, стиснув зубы. — Не забудь, ей все докладывали. Заразиться было проще простого. Вот, последняя запись — про нее саму. Когда почувствовала, что заболела, симптомы, ощущения… Вплоть до момента, когда начинают рваться мышцы, лопаются язвы и появляется черная слизь — в таком состоянии никто уже не может и глазами шевелить, не то что писать. Сердце и мозг разлагаются в последнюю очередь, чаще всего человек умирает, до последнего осознавая, что происходит, и в жутких мучениях. Ты, Палач, при всем желании не сможешь такие причинить. Через три часа мы узнаем, заразились или нет, самое позднее через восемь, если заразились, лишимся возможности двигаться, а через десять в худшем случае, через сутки — в лучшем, загнемся. Ситуация ясна?

— Куда уж яснее, — отрешенно бубнит Тетрик. Лицо у него землисто-серое, даже с отливом в зелень. Интересно, какое оно у меня?

— Тогда пошли. Надо найти Неккару — она применила магию и попалась. Если ее вытащим, передадим фолиант, она извлечет из него больше проку, чем мы.

— Она не заразится? — с сомнением спрашиваю я.

— Что-что, а записи погибших от заразы лекарей обрабатывать она умеет, — хмыкает Жаклин. — Все. Пошли. Береженного… кто-то еще бережет.

…Неяркий осенний день, когда мы выходим, кажется ослепительным. Кажется, мы с боем вырвались из царства мертвых в мир живых — где, пусть существуют ложь, ненависть, предательство, воровство и разврат, кипит жизнь. Действует даже на Тетрика, его лицо приобретает осмысленное выражение. Хотя кошмары на всю жизнь мы ему, похоже, обеспечили…

— Знаешь, куда идти? — спрашиваю у Жаклин.

— Да, — ответствует девчонка-богиня. — На Судебную площадь.

— Почему на Судебную? Что они там забыли?

— Как это что? Там будет суд над «еретиками, развратниками и язычниками», — зло произносит Жаклин. — Вести будут почитатели Единого. А среди подсудимых весь отряд. Они пленили даже Воителя. Если мы туда не успеем хотя бы через час…

— Поспешим, — подает голос Тетрик.

Задолго до площади наше внимание привлекает звук, который мы меньше всего ожидали услышать в нынешнем Нехавенде. Гул, несушийся со стороны Судебной площади, напоминает шум многотысячной толпы.

— Похоже, дорогие гости из Озерного края, либо Рыцарской земли, согнали весь город, — зло шипит Жаклин. Видеть на детском личике достойную пьяного берсерка ярость, скажу честно, жутковато.