Сила Мира

Сначала женщина, как раз успевшая приподнять голову, не понимает, что происходит. Но болты вдруг поворачивают, описав неширокую петлю возле самой головы юноши, и еще быстрее несутся обратно. С дьявольской меткостью они находят именно тех солдат, которые их выпустили, и по оперение вонзаются в животы, делая смерть неотвратимой, но медленной и страшной. Тяжелые болты с широкими наконечниками легко рассекают латы, железо уходит в тела по самое оперение, да еще проворачивается в ранах, превращая внутренности стрелков в кровавую кашу. Говорят, есть такое заклятие и в системе Аргелеба, его применила в Таваллене Атталика. Магии Лиангхара требуется, чтобы оружие было применено против мага, зато и убивает она не только тело и причиняет гораздо большие муки…

Жуткий, ни с чем не сравнимый вой падающих на окровавленную брусчатку, корчащихся в агонии людей оглашает площадь. Недавний ученик Налини смотрит на отца Сиагрия и… улыбается. Правда, тепла в улыбке не больше, чем во льдах Замерзшего моря к концу полярной ночи. Потом произносит лишь одно слово, но уцелевшие запомнят его на всю жизнь.

— Умрите.

Отец Сиагрий умер не парализованный страхом, не ползая на коленях, как бывшие жрицы Исмины. Он успел приказать:

— Убить его немедленно! — и указать на Тетрика.

Маг-подручный успел грамотно выстроить защиту и почти закончил наступательное заклятие. Но, к несчастью для себя, он весьма смутно представлял, что за силу пустил в ход Тетрик. Или представлял, но как-то недооценивал магию Лиангхара.

Гвозди можно забивать разными предметами: камнем, дубинкой, топором, рукоятью ножа, при определенной сноровке — так и вдавливать голыми руками. Есть в Храме Кириннотара и такие умельцы… Но ни один из этих предметов не забивает гвозди лучше молотка. Хотя бы потому, что молоток для того и создан.

Точно так же любой маг, в том числе жрица Исмины, способен убивать при помощи Дара. Но магия Лиангхара создана и нацелена на одну-единственную цель: отнятие жизни у любого живого существа. Уже по этой причине она… нельзя сказать, что сильнее, но эффективнее. Причем эффективнее именно для убийства.

Не нужны красивые всплески пламени, пущенные во врага острые предметы, чудовища и, соответственно, клыки и когти. Смерть не нуждается в дешевой бутафории, она, не бродячий балаган. В отличие от других магических систем, в которых противника убивает не само заклятие, а те или иные вызванные им последствия, например, пламя или холод, высасывает из жертвы жизнь. Призыв Смерти убивает не только и не столько тело, так что жертве нечего надеяться и на посмертие. Жрец Лиангхара просто приказывает жертве умереть, и та умирает. Мгновенно и бесповоротно, зачастую не успевая осознать, что умирает, но испытывая непредставимые живым муки. Если и успевает — тем хуже для нее, к мукам плоти присоединится осознание абсолютного и необратимого конца.

Защиты от Призыва Смерти нет: для него ничто все магические щиты. Неудивительно, что жрецы Лиангхара его особенно берегут и пускали в ход считанные разы, когда решалась судьба их Храма. Впрочем, даже те маги-шпионы, которым повезло его раздобыть, не смогли придумать противоядие, как, впрочем, и воспользоваться им. Заклятие действовало, но убивало самого мага.

А у Тетрика получилось. Да так, как не смог бы и Мелхиседек. Хотя, может быть, лучше бы не получилось? Он нацеливает заклятие лишь на Сиагрия, его мага и охраняющих эшафот стражников, но под удар попадают все, кто поверил в Единого — неважно, на деле или только на словах. Словно внезапно лишившись костей, не успев не то что закричать, а осознать смерть, мешком падают на землю солдаты, монахи, горожане. Кажется, кошмарная болезнь, гноящая людей заживо, сменилась еще более жуткой, убивающей мгновенно.

Тетрик отчаянно пытается остановить, сломать собственное заклятие, но методы, которым его обучил Палач Левдаст, не работают. Магия косит и косит людей, усеивая площадь трупами, скармливая Владыке Лиангхару новые и новые души. Ох, и долго Он не получал таких жертв! Убивая людей, зажившее собственной жизнью заклятие жадно пьет Силу, рожденную муками и смертью, поддерживает само себя и распространяется во все стороны, как степной пожар.

Отец Сиагрий осознает, что сейчас произойдет, за миг до того, как его настигает смерть. Разевает рот в диком вопле, в котором уже не остается ничего человеческого, оборвав неоконченное заклятие. Это крик не боли, а дикого, ни с чем не сравнимого ужаса. Визжат и отступившиеся от Исмины жрицы, но визг тут же обрывается, а сами они замертво падают на доски эшафота. Валятся палачи и стражники — Госпожа Смерть уравнивает всех. Хоть они и не приняли Единого сердцем, но обряд принятия в лоно новой веры уже совершен, богиня не может их защитить, даже возникни у нее такое намерение…