Сила Мира

Эккерхард и Валленберг сбрасывают оба кувшина. Рассчитали момент сброса с точностью, наверное, до сотых долей секунды: на такой скорости, как у нас, и такие погрешности оборачиваются десятками копий. Не знаю, как им удалось — может, с помощью магии, а может, показал себя непревзойденный глазомер великих мастеров. Кувшины опускаются на высоту пятнадцати копий, копьях в ста пятидесяти от магов. Аккуратный подрыв при помощи магии — и странный то ли дым, то ли туман растекается во все стороны, накрывая пространство примерно в квадратную милю. Отдельные языки просачиваются и сквозь щит, узкими протуберанцами подбираясь к неприятельским магам. Без магии не обходится и здесь — пакостная взвесь повинуется лишь командам «папочки» и перед взрывом может подтянуться поближе, к самому щиту.

С высоты хорошо видно, как на заполненном Тварями Ночи поле вырастает два колоссальных призрачных осьминога. «Туловище» каждого простирается на квадратную милю, щупальца они раскидывают миль, наверное, на десять. Но вот что странно — в сторону, где стоит щит, вырастает лишь немного протуберанцев, да и те стараются огибать двух магов шагов хотя бы за десять. «Осьминоги» сплетаются щупальцами то ли в борьбе, то ли в совокуплении….

А потом взрываются. Оба «осьминога» пыхают адским пламенем, сразу целиком. Сила взрыва плющит, разрывает в клочья, размазывает по безжизненному шлаку, выворачивает наизнанку, по краям разметывает страшно изуродованные, опаленные трупы тварей. Огненной колесницей проносится по монстрам ударная волна. Встряхивает и нас.

— Щит рухнул! — злорадно произносит Мелхиседек. — Они слабеют! Не дать опомниться!

— Еще «огненные стрелы»? Последние!

— Давай! — командую я, позабыв, что главный тут теперь Мелхиседек. Весело, правда? Два отряда послали Храмы, и в обоих верховодить стали слуги Владыки. Может, есть в нас что-то особенное, а?

Снова огненные трассы рассекают мглистое небо. Снова вспухают взрывы. Но как-то близко, раскаленные добела осколки прошивают борт рядом с моей головой.

— Они взрывают их, когда вздумается! — бормочет Эккерхард и яростно ругается, зажимая рукой рану — осколком начисто срезало пол-уха. Рука и шея Кузнеца Кириннотара тут же окрашиваются кровью. Хрипло стонет Зосима: старику повезло меньше, крупный осколок разбил иллюминатор, осколки впиваются Палачу в лицо. Была бы Ками, мы бы его вытянули, но Ками осталась в Саггарде… В помещение врывается злой ветер, пахнущий гарью и какой-то алхимичесмкой дрянью, ледяной и в то же время какой-то затхлый…

Первая кровь, думается мне — если, конечно, не считать десятков, а то и сотен тысяч сгоревших заживо Тварей Ночи. Интересно, сколько ее еще прольется сегодня? — В следующий раз нас собьют!

— Меч надежнее! — в один голос произносим мы с Крейтоном и Мелхиседеком.

— Садимся, у самого щита! — командует уже сам Мелх. — Валленберг, давай Силу из накопителя, всю, какую сможешь! Крейтон, Левдаст, Эккерхард — мечи наголо. Амелия, Лалика — прикрываете нас магией. Лалика, ты, надеюсь, понимаешь, что сейчас придется убивать?

Жрица облизывает очаровательные губки. И улыбается. Улыбка выходит зловещей — совсем как у Мелхиседека.

— Понимаю, — произносит бывшая жрица-куртизанка. — И не подведу.

— Если не сможешь, хоть нас прикрывай, — добавляет Амелия.

Валленберг заставляет машину описать круг, гася скорость, и только выбрав свободное от Тварей Ночи место, «колесница» касается земли. Аппарат встряхивает, раздается визг железных полозьев по шлаку. Когда он замирает, распахивается люк, внутрь грузового отсека веет тревожным и яростным запахом битвы, мы горохом сыплемся во мрак и неизвестность.

Подо мной что-то хрустит. Как крысиные кости под каблуком армейского сапога, или не крысиные, ведь можно и людишек допрашивать «форсированными методами»… Теплая шуба смягчает удар, иначе не миновать бы мне пары-тройки закрытых переломов и кучи синяков впридачу. Рядом грациозно приземляется Лалика.

Оглядываюсь. Мы не так уж далеко от цели — в полумиле, едва ли больше. Выхватываем мечи, жалея, что не взяли копья, Эккерхард вооружается массивным молотом. Простое человеческое оружие надежнее магии.

— Пошли, — командует Мелхиседек.

— Хорошо, когда Сила есть, — улыбается Крейтон.

— Так пусти ее в ход! — командует Мелхиседек. — На них не подействует, но хоть нас защитит. Сейчас…

— Не возражаете, если я на вас одно заклятье наложу? — спрашивает Крейтон.

— Надеюсь, я после него смогу радовать Амме, — хмыкаю я, вспомнив побочный эффект кое-каких чар моей системы. Скажем так, после этих чар мужчины, попавшие под удар, навсегда утрачивают одно немаловажное для продолжения рода свойство. Если, разумеется, выживают. Между прочим, очень удобно: безо всякой войны враждебный народ вымирает. Правда, заклятие работает по площади, надолго заражая местность, так в ближайшее столетие на пораженную землю не пошлешь колонистов.

— Нет, все нормально! — отзывается Воитель, разваливая надвое не в меру шутрую зверюгу. — После боя, если жив будешь, наоборот, сладенького захочется!