Сила слова (сборник)

Из детства запомнились стихи Евгения Шварца про гражданина Дурнаво, который «всех презирал, никого не любил», а только ругался и злился, и даже «за бабочкой бегал, грозя кулаком, потом воробья обозвал дураком». Когда же к нему пришла смерть, он всех полюби л, но было поздно:

Тебе, Дурнаво, приключился конец.
Ты был Дурнаво, а теперь ты мертвец.
Лежи, Дурнаво, не ругайся,
Лежи на земле – разлагайся.

Заканчивается стихотворение наставлением: «Явление это ужасно, друзья: ругаться опасно, ругаться нельзя!». Именно, что опасно. Ведь как мало мы думаем о своих словах. Так много мы оскорбляем и больно раним друг друга, разрушаем свои и чужие судьбы, что на это уходит вся жизнь. И не успеваем сказать ничего доброго самым дорогим и близким людям.

Вот как описывались женщины в старинных романах? Она гневно взглянула на него и произнесла: «Подлец!». И сразу видишь некий величественный и прекрасный образ с гордо посаженной головой, с бровями, как расправленные крылья стремительной птицы. Очень женственно и стильно одновременно. Нынче дамы так не умеют, не говоря уж про мужчин. Или ещё такие «женские» ругательства удалось найти в старинных романах: «Как вам не стыдно! Подите прочь!». И сказано это звонким и чистым женским голосом, а не прокуренным и харкающим хрипом, каким сейчас некоторые девушки выплёвывают что-то вроде: «Аатваали!». Раньше могли вызвать на дуэль за такое высказывание: «Смею Вам заметить, сударь, что Вы – лжец!». Убить могли за такое, а нынче это почти комплимент. Нынче если выругаются, то на дуэль вызывать некого и некому: упадут оба замертво. Один – от истощения, другой – от потрясения. Ведь мат у нас такой, что дай бог каждому! Это ж не то, что у американцев с их «fuck you» – не ругательство, а какашки какие-то, как говаривал наш бригадир. Вот у нас другое дело! Практически на все буквы алфавита, разве на твёрдый и мягкий знаки нет, но это дело поправимое. Таким «богатством» можно гордиться! Особенно, если гордиться больше нечем. Космические программы свёрнуты, футбол никакой, мы сами давно перестали быть самой читающей нацией в мире. Это всё предметы гордости нашего прошлого, а теперь мы стали стыдиться культурного поведения и элементарной вежливости, зато гордимся хамством и пьянством. Русский футбол нынче «славен» не мастерством игроков, а поведением одичавших болельщиков, которые даже специально утрируют в себе самые эпатажные выходки и гордятся этим, вот в чём вся беда. Оно, конечно, так легче чего-либо добиться в жизни и зачем усложнять. Пришёл, рявкнул о том, что тебе нужно, получил – пусть только попробуют не дать – и пошёл восвояси.

– Куда ты, мля, прёшь, паскуда?! – ревёт мужчина на эскалаторе, которого кто-то нечаянно зацепил локтем.

– Да ты, мля, на кого, науй, пасть раззявил, ёпфоё! – слышится в ответ.

– Ты, мля, щас у меня, мля, свой х… проглотишь, вошь е…ая (дальнейшее не пропустит ни один даже очень смелый редактор).

Один другого изругал ругательски, и оба удовлетворились, разошлись с таким сытым видом, точно съели по порции чего-то невозможно вкусного. Какова натурка! И это всё, что им для счастья на до? Раньше толкнут кого-то в толпе и слышится: «Ах, извините! – Да ничего-ничего. – Позвольте пройти. – Пожалуйста, будьте так любезны». И сразу чувствуется, что ты среди людей. А после вышеупомянутой матерной перепалки началось выяснение, чья челюсть крепче, в результате чего тридцать человек упали с эскалатора, двадцать получили увечья различной степени тяжести, десять отделались лёгкими ушибами. Уже нет чувства, что ты среди людей, зато всё широко и с размахом, так что знай наших, блин, в натуре, ёпфоё. Как говорили раньше в эпоху многоточий вместо ругательств, «не трогай гэ – гэ и не вэ». Для непосвящённых объясняю, что гэ – это начальная буква слова «говно», а вэ – «воняет».

Смешно и глупо, но обитателям деревень до сих пор кажется, что жители крупных городов, где есть музеи и театры, особенно ленинградцы-петербуржцы являются людьми какой-то невиданной культуры и удивительной утончённости. Что все они непременно похожи на хранителя Эрмитажа Пиотровского или актёра Игоря Дмитриева, которого однажды мы всем классом встретили на Невском, когда наша Анна Ивановна возила нас в театр. Мы перепутали Театр музыкальной комедии с Театром Комедии имени Акимова, заплутали на Итальянской улице, закружили по Манежной площади, а тут ещё снег повалил хлопьями. Вышли на спасительный Невский по безлюдной Караванной и обратились к обычному прохожему, чтобы он подсказал, где тут… Смотрим, а это САМ Дмитриев! Я тогда впервые увидела живого актёра. В наш век, когда популярны все без исключения, когда популярность не зависит от таланта и трудолюбия, невозможно объяснить, что такое встреча с живым Актёром.