Silentium! (СИ)

Вероятно, интуитивно Макс чувствовал, что своим чересчур скорбным видом всё усложняет. Проведя несколько последующих дней со мной в инвентарной, он в какой-то степени расслабился и хотя бы перестал от меня шарахаться, наконец убедившись, что я всё ещё могу выносить его присутствие. Тем не менее, очевидно, парень был слишком скованным и поэтому почти не разговаривал, полностью погрузившись в зубрёжку. Он каждый день спрашивал меня, нормально ли я себя чувствую, и дальше этого наши диалоги не заходили.

Тем не менее, в один из дней мне всё же пришлось первым завести с ним разговор.

В очередное утро придя на работу, я невольно покосился на лист календаря, висевшего возле моего стола. До начала праздников и зимних каникул оставалось чуть меньше недели. И в предыдущие годы у меня никогда особо не было новогоднего настроения, а этой зимой какой-либо ощущение грядущего праздника полностью отсутствовало. Я бы и не вспомнил о том, что надвигался новый год, если бы не вернулся в училище, в котором каждый кабинет и все коридоры были украшены свисающими с потолка бумажными гирляндами. Такая обстановка вокруг не позволяла мне игнорировать факт того, что совсем скоро я снова должен был оказаться в четырёх стенах. Меня пугало, что мне придётся быть в новогоднюю ночь и все праздничные дни одному. А ещё сильнее я боялся того, что при таком раскладе у меня могла появиться плохая компания в лице приятеля-алкоголя. Необходимость быть трезвым, чтобы ходить на работу, держала меня в ежовых рукавицах, но я не мог не остерегаться возможных последствий длительного безделья в одиночестве. По этой причине я принял решение выбрать меньшее из зол и, когда Макс пришёл ко мне после первой пары, протянул ему телефон.

«Есть планы на нг?»

Макс озадаченно покачал головой и вернул мне мобильник.

«Можем отметить вместе».

Парень, до этого избегавший зрительных контактов, прямо посмотрел мне в глаза. Он не находился с ответом, но в его взгляде читалось слишком много бушевавших в душе эмоций: замешательство, надежда, неверие, радость, боль, благодарность.

Я не стал дожидаться, что он скажет, и напечатал: «Приходи 31-ого в любое время. Прихвати что-нибудь из еды, что будешь. Только не приноси выпивку».

Макс вздохнул. Этот вздох был чем-то похож на вздох человека, которому помогли немного облегчить волочимую им ношу.

— Хорошо.

* * *

Макс появился на пороге моей квартиры около восьми часов вечера в последний день уходящего года. К этому моменту я уже успел отрыть на антресоли небольшую искусственную ёлку и, небрежно развесив на ней старые игрушки и электрическую гирлянду, поставил её на стол в своей комнате. Я также настругал некоторое подобие оливье, хотя не был в особом восторге от этого салата, скорее хотел чем-то накормить болезненно худого Макса.

В руках пришедшего парня был пакет, который он опустил на пол, раздеваясь. От соприкосновения с полом содержимое пакета брякнуло. Я скрестил руки на груди. «Я же просил — никакого алкоголя», — недовольно поморщился я.

Скинув куртку и ботинки, Макс показал мне одну из принесённых бутылок в яркой обёртке. С нервным смешком он сказал:

— Это детское шампанское. Как раз для малышей, не умеющих пить.

Я усмехнулся. Задумка с газировкой и нелепая шутка Макса немного разрядили потенциальную напряжённую атмосферу, и в мою комнату мы прошли в более оживлённом настроении. Как уже делали, мы скинули с дивана подушки и уселись на пол, расставив перед собой еду и бутылки. Макс принёс нарезку, и с учётом миски моего салата можно было считать, что у нас был вполне себе настоящий праздничный стол.

Только… Я нахмурился. Чего-то не хватало.

Макс, почти сразу с удовольствием принявшийся за оливье, настороженно посмотрел на моё изменившееся лицо.

— Что-то не так? Я могу уйти…

«Где Подлец?»

— Я не смог его привести. Он сам не свой в новогодние праздники из-за того, что всякие ебланы подрывают петарды и пускают салюты. Еле выгулял его перед тем, как прийти к тебе. Вернулись домой, и он сразу под ванную забился. Просидит там до утра точно, пока весь этот грохот не закончится.

Я понимающе кивнул. В новогоднюю ночь всегда было слишком громко.

Макс не решался снова притронуться к еде после моего вопроса. Я покосился на отставленную им тарелку.

«И чего ты не ешь? Голодный же ещё пять минут назад был. Наелся?»

— Я не ебу, что должен сказать.

«?»

— Почему ты вообще позволил мне сегодня быть здесь? Как мне стоит себя вести? Я могу понять, если ты ненавидишь меня, но того, что происходит между нами сейчас, я совсем не понимаю.

«Я не». Мой палец завис над экранной клавиатурой. Я что? Что я собирался написать? Я ненавидел его? Я не ненавидел его? Я закусил губу и отложил телефон. Этот жест заставил глаза Макса потускнеть, но затем я в очередной раз неожиданно для него произнёс следующие слова вслух, чем одновременно и порадовал его, и ввёл в ещё большую растерянность.

— Разве тебе было бы проще, если бы я не испытывал к тебе ничего, кроме ненависти?

— Нет…

— Тогда, может, ты хочешь иметь возможность дальше общаться со мной?

— Я на самом деле очень хочу этого, но…