Сильмариллион

Потом храбрый Фингон, сын Финголфина решил прекратить распри, разделившие нольдор, чтобы войско их стало сильным к тому времени, когда Враг подготовится к войне. А он готовился, северная земля дрожала, и гром раздавался из его подземных кузниц. Давным-давно в Благословенном Валиноре, ещё до того, как был освобождён Мелькор и его ложь встала между ними, Фингон был в большой дружбе с Маэдхросом. Он не знал, что Маэдхрос помнил его и думал о нём, когда горели корабли, но сердце его болело при воспоминании об этой дружбе. И совершил Фингон подвиг, прославивший его среди вождей нольдор: один, ни с кем не советуясь, отправился он на поиски Маэдхроса. Сама темнота, насланная Морготом, помогла ему подойти незамеченным к вражьей твердыне. Забрался он высоко в горы и с отрогов Тангородрима окинул взглядом пустынную землю и пришёл в отчаяние, не увидев ни троп, ни щелей, которыми можно было бы проникнуть в крепость Моргота. Тогда взял он в руки арфу и, невзирая на орков, которые, наверное, прятались здесь в чёрных ямах, запел старинную песню, сложенную нольдор в Валиноре до того, как родилась вражда между сыновьями Финвэ. Эхо разнесло его голос по унылым ущельям, которые до сих пор слышали лишь боевые крики и вопли страха.

Так Фингон нашёл, кого искал. Ибо вдруг издалека сверху слабый голос подхватил его песню, отвечая на его зов. Это Маэдхрос сумел запеть, невзирая на муку. Но Фингон смог добраться лишь до подножья обрыва, над которым висел его родич, дальше пути не было. Увидел он, как жесток и коварен Моргот, и заплакал, а Маэдхрос, у которого не осталось теперь даже надежды, стал молить Фингона застрелить его из лука. Вставил Фингон стрелу, натянул тетиву и в отчаянии воззвал к Манвэ, восклицая:

– О, Повелитель, ты любишь всех птиц летящих, направь мою оперённую стрелу, яви милость к нольдор в беде!

Молниеносным был ответ на его мольбу. Ибо Манвэ, любивший птиц, получал от них вести, сзывая на Таникветиль из Среднеземья. Он всё ещё жалел эльфов-изгнанников, и послал племя орлов на север земли, чтобы жили они там, на высоких утёсах и следили за Морготом. И орлы носили ему оттуда печальные вести о последних событиях. А теперь, едва Фингон успел согнуть лук, Повелитель орлов Торондор, могучая птица, равных которой не видела и не увидит земля, с размахом крыльев в тридцать саженей, слетел с высот, остановил руку Фингона, поднял его самого в воздух и поднёс к скале, на которой висел Маэдхрос. Но Фингон не смог ни освободить руку Маэдхроса из железного ремня, ни разрубить адское железо, ни вырвать его из скалы. Снова Маэдхрос молил убить его, и тогда Фингон отсёк ему кисть руки и только так освободил, а Торондор отнёс их обоих в Мифрим.

Рана Маэдхроса со временем зажила. Горяч был в нём огонь жизни, большой силой обладали в древности те, кто был вскормлен в Валиноре. Телом он стал здоров, и боль не мучила его, но в сердце тень пережитой муки осталась навек. Меч его в левой руке был врагам более страшен, чем прежде в правой.

Фингон завоевал своим подвигом великую славу, все нольдор восхваляли его, и стихла вражда между домами Финголфина и Феанора. Маэдхрос просил прощения за то, что оказался среди тех, кто бросил соплеменников в Арамане, и отказался править всеми нольдор. Финголфину он сказал:

– Если бы между нами, Повелитель, не было вражды, королевство всё равно перешло бы тебе по праву, ибо ты здесь старший из Дома Финвэ и мудрейший.

Но не все братья в душе согласились с ним.

Вот так, как предсказал Мандос, Лишёнными стали называть вождей из Дома Феанора, потому что правление племенем нольдор перешло от них в Дом Финголфина, как в Элендэ, так и в Белерианде, и ещё потому, что лишились они Сильмарилов. Но при этом они объединились снова, и надёжную стражу поставили на границах Дор Даэдэлота, и осадили Ангбанд с запада, юга и востока. А по всему Белерианду разослали разведчиков и послов, дабы познакомиться с племенами, жившими там.

Король Тингол не был душевно рад привечать столь многих западных вождей, каждый из которых желал править новыми землями; он не открыл границ своего края, не снял колдовской Пояс Мелианы, ибо, как и она, не верил, что Моргот вечно будет сидеть в осаде. Из всех властительных нольдор лишь дети Дома Финарфина смогли беспрепятственно пройти в Дориат, ведь были они прямыми родичами самого Тингола, так как их матерью была дочь Ольвэ из Алквалондэ, Эарвен.

Ангрод, сын Финарфина был первым изгнанником, явившимся в Менегрот послом своего брата Финрода. Он долго говорил с королём, рассказал ему о деяниях нольдор на севере, о том, сколько их и какое у них войско, и где стоит оно. Но, будучи здравомыслящим и умным, он ни слова не произнёс о братоубийственной резне, о том, как нольдор отправились в изгнание, и даже о Клятве Феанора, ибо счёл, что обиды уже прощены, и нечего о них вспоминать. Король Тингол выслушал Ангрода и перед тем, как отпустить его, сказал: