Сильмариллион

Глаурунг положил голову на вершину холма и уставился прямо в глаза Ниэнор. Некоторое время её воля боролась с его волей, но, узнав, кто она, дракон заставил её смотреть ему в глаза неотрывно и околдовал её чарами мрака и забытья; так что она забыла всё, что с ней было до сих пор, своё имя и все имена, какие раньше знала, и много дней после того не могла ни слышать, ни видеть, ни двигаться по своей воле. Глаурунг оставил её на холме Амон Этир и уполз назад в Нарготронд.

Маблунг тем временем смело обходил залы дворца Фелагунда, а увидев, что дракон возвращается, ускользнул и вернулся на холм Амон Этир. Солнце село, спустилась ночь, и никого он там не нашёл, одну Ниэнор, которая стояла под звёздами, как каменная, широко открыв невидящие глаза. Не услышала она Маблунга и не произнесла ни слова, но когда он взял её за руку, безвольно пошла за ним. И вот в великой печали он повёл её за собой, хотя это казалось ему безнадёжным, – одни, без пищи, они должны были погибнуть в дикой глуши.

Однако вскоре они встретили ещё троих своих спутников и стали медленно продвигаться к северо-востоку. Там была граница Дориата и охраняемый мост через Эсгальдуну близ её впадения в Сирион. На подходе к Дориату силы к Ниэнор постепенно возвращались, но она по-прежнему не говорила, ничего не слышала и слепо шла туда, куда её вели. Уже у границы она, наконец, захотела спать и закрыла глаза. Эльфы уложили её на землю, сами легли рядом и заснули, не думая об опасности, потому что страшно устали. Здесь на них напала банда орков из тех, что шатались у границ, а к Ниэнор вдруг вернулись слух и зрение, от орчьих криков она проснулась, в ужасе вскочила и бросилась бежать.

Орки погнались за ней, эльфы – за орками. Орков догнали и перебили, но Ниэнор скрылась. От страха она бежала быстрее оленя и, обезумев, срывала с себя одежду, пока не осталась совершенно нагой, и так бежала всё время на север, где следы её затерялись. Долго Маблунг с товарищами искал её, потом, отчаявшись, вернулся в Менегрот и рассказал, как всё случилось. Тингол и Мелиана очень горевали, а Маблунг снова отправился искать Морвену и Ниэнор или хотя бы вестей о них.

Ниэнор не остановилась, пока не устала так, что упала, обессилев, и заснула крепким сном. Проснулась она при ярком свете утра и радовалась свету, будто никогда его раньше не видела, и всё, что видела вокруг, было теперь для неё новым и незнакомым, ибо не знала она ничему этому имён. Она ничего не помнила, кроме того, что вышла из тьмы и там, позади, осталась тень страха. Стала она пугливой, как зверь, за которым охотятся, и голодала, ибо не знала, как искать пищу. Дойдя до Переправы через Тейглин, она перебралась на другой берег под защиту огромных деревьев Бретиля, потому что вдруг опять стала бояться, и ей почудилось, что тьма, от которой она бежала, снова настигает её.

Но это была всего лишь гроза. С юга надвинулись тучи, ударил гром, и Ниэнор в страхе бросилась ничком на курган Хауд-эн-Эллет, затыкая уши. Струи дождя хлестали её, и она лежала, как умирающий зверь. Так нашёл её Турамбар, охотившийся за орками. Ему сказали, что они бесчинствуют близ Переправы через Тейглин, а увидев в свете молнии на кургане Финдуилас тело девушки, он решил, что она мертва, и сердце его сжалось, пронзённое жалостью. Лесные люди подняли её, и Турамбар накрыл её своим плащом. Они донесли её до ближайшего жилища, согрели и накормили. При виде Турамбара она вдруг успокоилась: ей показалось, что она, наконец, нашла то, что искала во мраке, и она не хотела от него уходить. Но когда он захотел узнать её имя и стал спрашивать её о родичах и о том, что же случилось с ней, она заволновалась, как ребёнок, который не понимает, чего от него хотят, и, в конце концов, расплакалась. Тогда сказал Турамбар:

– Не тревожься. Расскажешь потом. Я дам тебе новое имя, назову тебя Ниниэль, Дева Плача.

Она покачала головой, но повторила:

– Ниниэль.

То было первое слово, сказанное ею, когда прошло помрачение, и Лесные люди стали звать её этим именем.

На следующий день они повели её в Эфел Брандир. При переходе через Димрост, Дождистые Ступени, где по камням скатывался к Тейглину горный поток Келеброс, она так дрожала, что место это потом стали называть Водами Дрожи, Нэн Гирит. Не успели они прийти в дом лесных людей на Амон Обел, как она слегла в лихорадке и долго болела. Женщины Бретиля за ней ухаживали и учили её говорить, как ребёнка. Благодаря им и искусству Брандира к осени она поправилась и могла говорить, только не помнила ничего, что было прежде, чем Турамбар нашёл её на холме Хауд-эн-Эллет. Брандир полюбил её, но она всем сердцем тянулась к Турамбару.