Сильмариллион (перевод Lex Hellhound)

Меч Англашель перековали для него искусные кузнецы Нарготронда, и кромка лезвия, хоть и осталась черной, засияла хорошо отточенным металлом. После этого меч стал называться Гуртанг — Смертельное Железо.

Турин настолько хорошо владел мечом, что на Защищенной Равнине вскоре стал известен под именем Мормегиль, Черный Меч. Эльфы говорили:

— Мормегиля не победить, разве что случайно, иль при помощи предательской стрелы издалека.

Приняв во внимание последнее соображение, эльфы снабдили его гномьей кольчугой; сам он, бродя однажды в мрачном настроении по оружейным, нашел там позолоченную гномью маску. И когда перед сражением он надевал ее, враги при виде его разбегались в страхе.

Сердце Финдуйлас, ранее принадлежавшее Гвиндору, против ее воли обратилось к Турину; но Турин совершенно не замечал этого. Безответная любовь больно ранила сердце Финдуйлас, и она с каждым днем становилась все молчаливее и печальней. Гвиндор, заметив это, преисполнился горьких раздумий.

— Дочь рода Финарфина, — обратился он однажды к ней, — пусть не останется меж нами недомолвок. Несмотря на то, что Моргот разрушил всю мою жизнь, тебя я люблю по-прежнему. Следуй велению своего сердца, однако помни: не пристало Старшей Дочери Илюватара идти замуж за Младшего, да и недальновидно, ибо жизнь его коротка, и вскоре оставит он тебя вдовой до самого конца времен. Судьба, быть может, делает иногда исключения по причинам, нам неведомым; однако избранник твой — не Берен. Его ведет предопределение свыше, это можно прочесть в его глазах; но рок его темен. Не нужно вмешиваться! Но ежели ты твердо решишь сделать это, то любовь твоя принесет лишь горечь и смерть. Послушай же моего совета! Имя Агарвайна, сына Умарта, принадлежит ему по праву, однако на самом деле зовут его Турин, сын Хурина, которого Моргот держит пленником в Ангбанде, и чью родню он проклял. Не сомневайся же во власти Моргота Бауглира! Разве ты не видишь ее последствия на моем челе?

Финдуилас долго молчала, обдумывая услышанное, а под конец сказала только:

— Турин, сын Хурина, не любит меня; и не полюбит никогда.

А когда Турин узнал от нее об их разговоре с Гвиндором, то не на шутку разозлился.

— Ты дорог мне, ибо спас меня и уберег от многих опасностей, — сказал он Гвиндору. — Но теперь ты сослужил мне плохую службу, раскрыв тайну моего настоящего имени и призвав на мою голову предсказанный рок, от которого я предпочитаю пока скрываться.

— Рок этот заложен в тебе самом, а не в имени, — возразил Гвиндор.

Узнав о том, что Мормегиль на самом деле — сын Хурина Талиона, Ородрет оказал ему великие почести, и Турин занял подобающее положение среди нарготрондцев. Однако ему по-прежнему не нравились принятые среди них способы ведения войны — нападения из засад, стрелы из-за кустов, тайные тропы и скрытое наблюдение… Ему хотелось честной и открытой схватки, и чем дольше он говорил об этом с королем, тем чаще тот начинал об этом задумываться; ибо он ценил мнение Турина и всегда прислушивался к его советам.

Именно в те дни эльфы Нарготронда сменили тактику ведения боевых действий, став открыто выходить на поле боя; арсеналы их значительно пополнились. По совету Турина через речку Нарог к Вратам Фелагунда нольдорцы перебросили крепкий мост, по которому отрядам было значительно легче покидать крепость. И вскоре от воинства Ангбанда были очищены все земли меж Нарогом и Сирионом на востоке и меж Неннинг и опустошенными гаванями Фалас на западе.

Гвиндор же на всех советах стал выступать против Турина, и это сослужило ему дурную службу, ибо к его мнению перестали прислушиваться; тем более, что прежняя сила к нему так и не вернулась, и оружием он владел хуже.

Таким образом, Нарготронд оказался мишенью гнева и ненависти Моргота; однако Турину пока везло, и имя его вслух не произносилось. Несмотря на то, что рассказы о его славных деяниях достигли даже ушей Тингола в Дориате, в них упоминалось лишь имя Черного Меча Нарготронда.

***

В час затишья и пробуждения надежд, когда благодаря подвигам Мормегиля силы Моргота к западу от Сириона были остановлены, Морвен решилась, наконец, бежать из Дор-ломина вместе со своей дочерью Ниенор, и предприняла долгое и рискованное путешествие ко дворцу Тингола. Но здесь ее ожидала новая печаль: Турина в Дориате не оказалось, и известий о нем сюда уже давно не поступало — с тех самых пор, как Драконий Шлем потерялся где-то в диких землях к западу от Сириона. И все же Морвен с Ниенор остались в Дориате в качестве гостий Тингола и Мелиан, и относились к ним здесь с большим почетом и уважением.