Сильнее бури

Но они-то и были тебе нужны, Кадыров! Сладкими словами, от которых кружилась твоя голова, они баюнали твою совесть. Им не претили твоя самоуспокоенность, самонадеянность, они стремились показать тебя - тебе же - таким, каким ты, уже не был, до сказочных размеров раздувая твои истинные и мнимые достоинства. Они помогали тебе жить спокойно, и ты считал себя достойным всяческих похвал, ты даже искренне уверовал в свою правоту, когда объявил войну «покорителям целины». В твою душу ни разу не закралось сомнение: «Как же так - ведь если я прав, почему меня окружают не лучшие люди кишлака, а лишь те, у кого на уме пиры да забавы?..»

Опьяненный тщеславием, ты по доброй воле на все закрыл глаза, чтобы не видеть правды. Теперь ты узнал цену своим друзьям. Они предали тебя, а ты запутался и не можешь отомстить им, вывести их на чистую воду. У тебя связаны руки, Кадыров! Иначр и не могло быть! Ведь Аликул сказал правду: в любом случае он сумеет выкрутиться, представ перед народом кроткой овечкой. А откройся ты во всем перед колхозниками, перед партией, тебе, пожалуй, придется распрощаться с партбилетом.

Нет, ты еще не все понял, раис! Вот и сейчас ты думаешь о себе, о том, как спасти свою шкуру! Чтобы сохранить партийный билет, ты готов пожертвовать партийным долгом и честью, ради этого ты пошел уже на молчаливую сделку с Али- кулом! Значит, главное для тебя - не служить партии, а только быть в партии? Но так и перестают быть коммунистами, Кадыров!

Нет, ты еще не все понял…

Ты ведь все еще думаешь, что Умурзакова и ее друзья отстаивали свои планы из карьеристских соображений. Ты до сих пор считаешь, что они тебя «подсиживали». Когда ты с горечью заявил Аликулу: «Умурзакова добилась-таки своего!», - ты ведь хотел этим сказать, что она стремилась к каким-то благам лично для себя. Потому, мол, (и торжествует!

Ты так и не видишь, раис, большой их правоты. Не видишь хрустальной сердцевинки этой правоты: заботы о народе, веры в народ. Теперь, видя, как мечта их становится явью, ты сожалеешь, что оплошал, промахнулся, что в свое время не рискнул вместе с ними. Но вспомни, что удерживало тебя от риска? Ты боялся поплатиться почетной своей должностью за рискованную попытку, а боялся, не веря в удачу, не веря в своих дехкан. Не знал их, вот и не верил в их мудрость, зоркость, силу.

Нет, не прошла еще твоя слепота, Кадыров!

И если ты не наберешься мужества, не отрешишься от мелких забот о своей особе, не взглянешь правде в глаза, не постараешься понять все- все, до конца, - ты останешься совсем один.

А это самое страшное в жизни - остаться одному…

Глава тридцать вторая ДОЛГОЖДАННЫЙ ДЕНЬ

Алтынсайцы на общем колхозном собрании выбрали председателем правления «Кзыл Юлдуза» Алимджана. Кадырову дали звено в одной из новых, Целинных бригад. «Можно считать, легко отделался, - с горечью подумал бывший раис, - могло быть хуже. Что ж, поделом тебе… размазня!» Так и не отважившись на полное и чистосердечное раскаяние, Кадыров намеревался загладить свою вину честным трудом на целине, а кстати показать всем, что есть еще у него порох в пороховницах. Прежние друзья от него отшатнулись, но он был рад этому: отдалившись от них, он уже не чувствовал себя их соучастником.

К концу августа по арыкам новых поселков побежала вода. По всему району началось массовое переселение, которое, по расчетам райкома и сельсоветов, должно было завершиться перед уборной урожая. В кишлаки, выросшие в пустынной степи, вселялись колхозники Алтынсайского, Яккатутского, Аккумского и Кук-Ташского сельсоветов. Степь оживала. Оживала степь, где, раньше встречались лишь редкие землянки чабанов, от которых она казалась еще пустынней, необозримее, неприютней. Многие из колхозов, расположенных по соседству с «Кзыл Юлдузом», успели уже вспахать целинные земли, пришедшиеся на их долю. Яккатутцы, посоветовавшись с трактористами, решили дополнительно освоить еще двести гектаров целины. Целинная степь переставала быть целинной. Камешек, кинутый ал- тынсайцами, рождал лавину.

В Катартале почти все семьи, - а их там было не меньше двадцати, - покидали старые дома. Новоселы побывали в новом кишлаке, придирчиво осмотрели отведенные им жилища, навели порядок во дворах и на приусадебных участках, посадили плодовые деревья, заготовили топливо на зиму. Кишлак был хорош, он сразу полюбился катартальцам, и они спешили в нем обосноваться.

Наконец наступило утро переселения.

Рано, перед рассветом, в Катартал прибыла колонна грузовиков и выстроилась длинным праздничным караваном на единственной улице. ,Борта машин были украшены кумачом, над кабинами пламенели плакаты, на радиаторах бились по ветру красные флажки. На каждом из грузовиков, на борту или на кабине, крупными буквами было начертано имя главы семьи, для которой предназначалась машина.