Сильное лекарство (ЛП)

Внезапно, Джона услышал скулёж. Ему не нужно было смотреть, чтобы знать, что в углу будет сидеть безглазая девушка, возможно, под одеялом пламени. «Прочь. Прочь. Нужно убраться ПРОЧЬ». Огонь развести было легко, как только он нашёл старый коробок с двумя оставшимися внутри спичками. Тяжелее было выбраться.

Соскочив с кровати, Джона подбежал к стене. То, что должно было быть мягким, стало твёрдым и холодным. Камень. Глина. И немного гнилых досок, наскоро прибитых, чтобы заделать дыру. Они горели, но едва заметно. Он ударил по ним рукой, один раз, второй, снова и снова, пока доски наконец не сдались, и не ворвался свежий воздух.

Где-то на задворках разума, пока он соскальзывал по стене на пол, Джона думал, что они увидят — если люди в белых халатах наблюдали за ним в окно. Каким им казался его кошмар?

***

На следующий день, Джона не пошёл на ланч в общую комнату, как делал обычно. Он сдержал своё обещание доктору Драри и думал о том, чтобы постучаться в ту тайную дверь. В любом случае, всё ускользало. В его комнате играла «Аида» Верди, чтобы заглушить звуки внутри него — такие звуки, как скулёж безглазой девушки, шаги и тяжёлое дыхание его отца, бесконечные вопросы его матери с отсутствующим взглядом.

Сильный, ясный голос тенора прорезался сквозь белый шум в его мозге, помогая ему сосредоточиться. Док был прав, если он всё это не вытащит наружу, ему никогда не станет лучше. Джона был уверен в этом. Но если вытащит, могло произойти неизвестное. Он мог полностью потерять себя, необратимо разорвав связь с реальностью. Или мог наконец освободиться и узнать, каково жить как нормальный человек, а не как несчастная горгулья, скорчившаяся на обрыве и глазеющая на прохожих.

Смерть или сумасшествие казались лучше, чем остаться никем, кроме каменной статуи или подобия человека. И всё же, каждый раз, когда Джона казалось, что он решил сорвать этот пластырь, распахнуть дверь, внутри у него всё дрожало и съёживалось до вида вяленого мяса, и он яростно отступал назад.

— К чёрту, — пробормотал он сам себе. — У меня болит чёртова голова.

Сердце Джона подскочило, когда его дверь открылась и вошёл улыбающийся Кэмерон в своей уличной одежде, в клетчатой рубашке и чёрных обтягивающих джинсах, а поперёк груди у него висел странный разноцветный ремешок. Он заглянул внутрь, согнувшись под неловким углом, и Джона смог увидеть, что на этом ремешке держится акустическая гитара.

Поначалу Джона пришёл в замешательство, думая, почему Кэмерон не в обычной форме. Он понял, что изоляция отключила его внутренние часы. Сегодня была суббота, обычный выходной Кэма. Хоть щёки Джона покраснели от перспективы того, что его увидят в таком беспорядке после изоляции, его сердце затрепетало от того, что Кэмерон пришёл увидеть его в свой выходной — возможно, пришёл только для того, чтобы его увидеть?

Прочистив внезапно пересохшее горло, Джона попытался улыбнуться.

— Что… ты здесь делаешь? И к чему бренчалка?

— Что? — спросил Кэмерон, очаровательно смутившись.

— Так мы, южане, называем гитару, — он намеренно произнёс это в деревенском стиле — гит-тара — но это только напомнило ему об Ангусе, так что он заставил себя сглотнуть волну тошноты.

Щёки Кэмерона растянулись от улыбки, а глаза прищурились. От этого он должен был казаться старше, но на самом деле это придавало ему ауру невинности, которой обычно не было. Джона подвинулся и похлопал по краю кровати, чтобы Кэмерон присел. К счастью, молодой человек подчинился.

— Да, эм… — начал Кэмерон, затем прервался не нервный кашель. — Я недавно говорил тебе, что принесу свою гитару и сыграю для тебя, так что я здесь.

Джона пришлось закусить губу, чтобы не сказать Кэмерону, какой он очаровательный — «ты восхитительный, милый, идеальный, никогда не уходи, женись на мне… воу» — и ему понадобилось мгновение, чтобы собраться и заговорить.

— Но у тебя выходной. Я думал, ты захочешь быть подальше от этой дыры, когда не обязан здесь находиться.

Кэмерон вздохнул, драматично и многострадально.

— Ладно, ты меня раскусил. Мне больше негде быть. Мне нельзя садиться за руль, на работу я езжу на автобусе Ривербенда. Я никого не знаю в этом захолустье… и если честно, когда я подумал о том, чем хочу сегодня заняться, в моей голове сразу же появился ты.

Как только эти слова сорвались с его губ, глаза Кэма расширились, и он покраснел как помидор. Джона заглушил смех, прикрыв рот кулаком.

— О нет! Нет, нет, нет, я не это имел в виду. В смысле, имел, но… Я не говорю, что хочу заняться тобой. Я хотел провести с тобой время. Знаешь, заняться чем-нибудь… не заняться тобой. О боже, — он закрыл лицо руками, кончики его ушей просто горели.

Наконец, Джона выпустил смех, который копился с тех пор, как Кэмерон начал смущаться.

— Всё нормально, умник. Я понял, что ты имел в виду, — он толкнул ногу Кэма своей ступнёй в носке. — Я рад, что ты пришёл.