Сильное лекарство

Развернувшись лицом к Рохану, Джона увидел свою мать, стоящей за большим мужчиной. Её седые волосы были собраны в небрежный пучок — что было странно, потому что она умерла раньше, чем полностью поседела, так что она будто старела в его голове — и на неё было самодельное платье с цветочным рисунком. Джона встретился с ней взглядом, молча умоляя её уйти, потому что ему нужно было работать.

— Она здесь, да? — выражение лица Рохана было смиренным, жалостливым, но Джона едва заметил. Его там не было, не совсем. Рохан был настоящим. Комната была настоящей. А Онор не была, как и Джона — больше нет, не во время парения.

Джона поспешно кивнул, на случай, если настоящий Рохан по-прежнему мог его видеть. Было бы грубо не ответить.

— Тогда я оставлю тебя устраиваться. Ты знаешь, что где, так что просто чувствуй себя как дома. На этой неделе в твоём блоке медсестра Уитни, так что завтра она разберётся с твоим расписанием. В десять приёмное собеседование с доктором Шелдоном.

На этот раз Джона не ответил. Он был уверен, что в этот момент стал невидимым, так что замер, пока Рохан не ушёл. Терапия начнётся с утра пораньше. Доктор Блейз Шелдон был одним из его команды терапевтов — у него было трое, потому что ни один из них не мог сойтись на конкретном диагнозе. Единственное, в чём эти трое были согласны, так это в том, что расстройств у него огромное множество. Джона называл это своим придурочным коктейлем. Доктор Шелдон тоже был настоящим. С продолжением парения будет всё тяжелее распознать разницу.

В сумке Джона мало что было. Он был добровольным пациентом и не находился под надзором на случай самоубийства, так что ему разрешали брать собственную одежду и несколько личных вещей — очевидно, никаких лезвий, ножниц или ключей, нужно было думать о других пациентах. Находясь в Ривербенде, он не особо думал о своём внешнем виде; он ведь не на свидание собирался. По большей части он складывал футболки и спортивные штаны — никаких завязок — и состриг все свои волосы за день до того, как приехать. Он ходил в носках и сланцах, потому что шнурки тоже были опасностью.

Ручки и карандаши запрещались, даже вне надзора на случай самоубийства — за исключением маленьких простых карандашей для пациентов, которые считались безопасными — но Джона мог принести свой трансформируемый планшет-ноутбук. В конце концов, он был писателем. Он сойдёт с ума, если не сможет писать — ну, сойдёт ещё больше — хотя он предпочитал царапать перьевой ручкой на какой-нибудь бумаге хорошего качества, а не стучать по клавишам. Как только техники закончат проверку безопасности его планшета, может, он сможет что-нибудь написать. До тех пор он пойдёт в общую комнату, посидит у огромных ударостойких окон с видом на зимний сад и подождёт, пока отступит сумасшествие.

Доктора будут разочарованы его возвращением. Джона знал это. Он подумал, что они, наверное, воспримут этот как личный провал — доктор Шелдон, доктор Кэллоуэй и доктор Драри. Они относились к нему как к отбившемуся от рук ребёнку, который просто не мог вести себя иначе, кроме как быть непослушным, манипулятивным и нежелающим раскаиваться. Все доктора хотели как лучше, но они не могли вылечить человека, который не пытался выздороветь.

Джона испытывал шестое чувство по отношению к своим проблемам — он верил, его мозг по большему счёту деформировался из-за действий его отца, и от этого невозможно было оправиться. Он просто приезжал в Ривербенд, чтобы выжить во время парения. Его команда докторов никогда не соглашалась по поводу основной причины симптоматики его расстройств: тревожности, обсессивно-компульсивного расстройства, хронической и тяжёлой бессонницы, обезличивания и… ну, Джона понятия не имел, были ли визиты его матери и других продуктом заболевания, или они действительно были там. Может, и то, и другое.

Прошла целая неделя с тех пор, как у него был крепкий парадоксальный сон. Скоро возьмёт верх его психоз и начнутся скачки мыслей, кружащихся между гипоманией (прим. состояние, сходное с манией, но менее тяжёлое в своих проявлениях), депрессией и паранойей. Это была смесь, которая двигалась и преображалась с каждым его вздохом, и она была разной каждый раз, когда он проверял.

Футболка, которую он надел, была с рисунком М.К. Эшера «Метаморфоза I», а спортивные штаны были потрёпанным пережитком прошлого, но опять же, впечатлять там было некого. Чувствуя угнетение, тяжесть в конечностях и вялость в мыслях, Джона вышел из палаты и пошёл по коридору в свой временный дом.

Глава 3

В приёмной Ривербенда Кэмерона встретил крепкий темнокожий мужчина в зелёной форме, который был достаточно большим, чтобы быть профессиональным рестлером. На массивных руках мужчины, которые он скрестил на груди, выступали мускулы. Обычному наблюдателю он казался образцом спокойствия, выставив бедро, опираясь на стойку приёмной, но выражение его квадратного лица было никак не дружелюбным, пока он с недоверием смотрел на Кэмерона.