Сильные мести не жаждут

Опять посмотрел на часы. Время, время! Скоро последний срок. Шмидт-Гомер, наверное, доел свой бутерброд. Транбергу денщик принес флягу с ромом: «Выпейте, герр генерал, за здоровье ваших дочек!» У него их шестеро. Толстопузый генерал Транберг почти ежедневно отправляет домой посылки с продовольствием, огромные ящики с армейскими штемпелями «Вермахт-Ост». Собственно, не отправляет, а отправлял. Все кончилось, когда русские замкнули кольцо окружения. Интересно, как теперь чувствует себя этот толстяк? Вероятно, все еще надеется вернуться к своим дочкам? А не думаете ли вы писать мемуары, герр генерал?

Скрипнула дверь. Штеммерман поднял голову, увидел майора Блюме.

— Остался ровно час, герр генерал! — напомнил Блюме от порога.

— Садитесь, Конрад!

— Спасибо, герр генерал, но…

Генерал знал, что означало это «но». Он мог бы сейчас и сам выложить все аргументы, свалить их в кучу, соорудить из них башню, целую египетскую пирамиду. Тамерлан тоже возводил пирамиды, средневековые пирамиды из голов убитых его воинами врагов. Этих пирамид пугался весь мир. То был самый убедительный аргумент завоевателя. А что делать, если ты не Тамерлан, если ты бессилен карать смертью даже своих собственных бунтующих солдат?

— Мне оставят холодное оружие?

— Да, герр генерал.

— И пистолет с одним патроном?

— Он вам не нужен, герр генерал. Когда-нибудь мы встретимся с вами в вашем доме в Бад-Шандау, и тогда вы поймете меня. Пули не разрешают проблем, они их усложняют.

— Один патрон я все-таки попрошу. — Генерал поднялся с дивана, скинул плед, быстро одернул френч, пригладил его на себе ладонями, подтянулся. Казалось, что он уже слышит за дверью шаги советских автоматчиков.

Что ж, лучше писать мемуары, чем гнить в чужой земле! В худшем случае он воспользуется последней пулей.

Его миссия кончилась. В Берлине, возможно, ждут от него арийской отваги, уже заготовили некролог для «Фолькишер беобахтер». Бессмертный шаг арийца. Мужество и верность потомка нибелунгов. Кто знает, что лучше: последняя пуля или мемуары?

Из окна Штеммерман видел стоявших у крыльца генералов. Шмидт-Гомер что-то патетически доказывал командиру пятьдесят седьмой пехотной дивизии генералу Дарлицу, наседал на него своим массивным животом, потрясал в воздухе кулаком. Рядом стоял генерал Либ и упорно смотрел в землю.

— Ну что ж, Конрад! — тяжело вздохнул Штеммерман, окончательно взвесив все «за» и «против». — Пригласите от моего имени командиров дивизий в штаб.

И вдруг он весь подался вперед, густые брови на его лбу сурово сдвинулись.

Майор Блюме сделал шаг к окну.

К штабу подъехал бригадефюрер Гилле. На улице стояли два бронетранспортера с эсэсовцами. Головорезы в черных шинелях появились на крыльце, возле входной двери. Послышались резкие команды.

— Что там такое? — насторожился Штеммерман.

— Разрешите, я выясню, герр генерал! — круто повернулся майор Блюме, сильно рванул на себя дверь. Он примерно представлял, что произошло, знал, что теперь каждая секунда промедления может стоить ему жизни. Гилле с эсэсовцами! Черные фигуры толпились в коридоре, бесцеремонно заглядывали в комнаты, чувствовали себя хозяевами.

Блюме протиснулся между ними. Последняя по коридору дверь — оперативный отдел. Через него можно пройти в комнатку, где майор оставил Кирша. Майор взялся за ручку двери, прислушался. За спиной у него все нарастал гул голосов: эсэсовцы заполнили коридор. Всем своим существом Блюме чувствовал, как смерть обволакивает дом, приближается, зловеще наступает на него.

Услышав голос бригадефюрера, он переступил порог оперативного отдела, плотно закрыл за собой дверь, повернул ключ. На столах, на диване, даже на подоконниках — всюду оперативные карты, бумаги, хотя теперь, по существу, никому не нужные, но аккуратно сложенные, подшитые, пронумерованные. Вот и узкая дверь в полутемную комнату. Навстречу Блюме бросается взволнованный Кирш:

— Что там за шум, герр майор? Что случилось?

— Берите автомат, Кирш. Приехал Гилле. Может произойти неожиданное.

— Вы хотите убить Гилле?

На щеках Блюме заиграли розовые пятна. Нет, он вовсе не собирается убивать Гилле — эсэсовец позже и без него получит по заслугам. Блюме думал о том, как теперь вырваться живым самому. Между тем Кирш был готов на все. Нет, обер-лейтенант, убить Гилле сейчас не удастся. Поздно! А жаль!

— Идите за мной, Кирш!

Низкая дверь вела куда-то в темноту, в душный, узкий коридор. По сторонам стояли ящики с патронами. Патроны были рассыпаны и по полу. Блюме шел уверенно, будто расталкивал темноту. Слышно было его дыхание — горячее, надрывное. Вдруг он остановился и поднял руку. Голоса! Где-то рядом, за стеной, слышались голоса.

Кирш скорее догадался, нежели услышал: Гилле! Кричит на Штеммермана, грозит ему от имени рейхсминистра СС немедленным расстрелом. Никакой капитуляции! Он, Гилле, не допустит, не позволит! Войска должны драться до последнего патрона!

Штеммерман слабо обороняется.

«Вы не имеете права, Гилле. Я все-таки генерал».