Силовое предпринимательство XXI век

При том что в законотворчестве, разграничении полномочий центра и регионов, реформе налоговой системы и некоторых других сферах после 2000 г. были достигнуты успехи, меры по укреплению государства вызвали и последствия, явно противоречившие сути новой политики. Укрепление государства означало прежде всего усиление и активизацию отдельных его сегментов, деятельность которых в условиях отсутствия централизованного контроля и процедурной дисциплины стала новой формой силового предпринимательства. Это, в свок) очередь, не могло не вызвать эффекта, обратного желаемому: произвол отдельных государственных организаций и их стремление к реализации частной выгоды ослабляет государство как инстанцию, реализующую общественные интересы и производящую общественные блага.

Характерной чертой 1999–2002 гг. стали острые корпоративные конфликты, недружественные поглощения, силовые захваты предприятий — то, что на языке экономической публицистики называлось «переделом собственности». Это самым непосредственным образом связано с силовым предпринимательством, субъектами которого после 2000 г. выступают отдельные государственные организации, распоряжающиеся соответствующими ресурсами. Таким образом, одновременно с описанной выше либеральной идеологией строительства и укрепления правового государства интенсифицировалось коммерческое использование силовых и административных ресурсов государства для масштабного перераспределения экономических активов в пользу ограниченного числа финансовопромышленных групп.[309]

Это явление можно обозначить как четвертое перераспределение собственности. Напомним предыдущие три этапа. Первый этап (1988–1991 гг.) — период скрытой приватизации, когда директора государственных предприятий создавали кооперативы, которые позволяли перенаправлять сбытовые и финансовые потоки и получать выгоду от использования активов, формально принадлежавших не им, а государству. К началу массовой приватизации государство фактически уже не владело тем, что собиралось приватизировать. Второй этап (1992–1995) — период ваучерной приватизации, в результате которой фактические собственники, так называемые «инсайдеры» (директорат и трудовые коллективы), получили юридические права собственности. Около 60 % активов принадлежало трудовым коллективам, причем значительные пакеты были «распылены»: примерно 50 % оставалось у государства, а остальное перешло к внешним инвесторам. Эти госпакеты, которые государство часто передавало в доверительное управление частным лицам, а также небольшие доли внешних инвесторов стали потом важным ресурсом для захватов предприятий. Третий этап (1996–1997) — залоговые аукционы, в результате которых были приватизированы крупнейшие сырьевые предприятия в пользу небольшого числа групп, приближенных к исполнительной власти. В результате начали быстро формироваться крупные интегрированные бизнес-группы («олигархи»), которые к концу 1990-х гг. набрали значительные финансовые ресурсы и влияние для дальнейшей экспансии.[310]

Четвертый этап начался в 1999 г., после принятия в 1998 г. нового закона «О несостоятельности (банкротстве)». Но этот закон, как и другой активно применявшийся закон «Об акционерных обществах», неправомерно считать причиной массового захвата предприятий. Предпосылки и мотивы для масштабных силовых захватов предприятий создавались на протяжении 1990-х гг., а возможности представились в результате появления дешевых (относительно цен при покупке прав собственности через фондовый рынок) инструментов в виде государственной судебной и правоприменительной системы. Именно благодаря использованию в арбитражных судах этих законов и привлечению различных силовых организаций для исполнения соответствующих решений тысячи предприятий, включая крупнейшие добывающие и обрабатывающие предприятия, составлявшие основу советской промышленности, поменяли собственников и управляющих. Иными словами, стимулы для перераспределения активов следует отделять от способов и средств, с помощью которых это было осуществлено на практике. В контексте данного исследования важно то, что структурная слабость государства и, соответственно, широкое участие государственных организаций в силовом предпринимательстве определили специфику протекания корпоративных конфликтов, слияний и поглощений, придав им характер силовых захватов.