Сильвия

Курс профессора Пати был единственным, который ей нравился, остальные она едва сдавала – в основном из-за своего хронического безразличия. После занятий она отправлялась к нему домой обсудить предмет. В отличие от других преподавателей, он никогда не заводил с ней разговоров об экзаменах или о рынке труда. Вместо этого их разговоры об информатике всегда плавно переходили на такие темы, как теория множеств, философия события или поэзия. Она внимательно слушала и намеренно не смотрела ему в глаза. Она молчала, лишь изредка задавая вопросы. Они до темноты сидели в плетеных креслах в его заваленном книгами кабинете, пока наконец не замечали, что никто не удосужился включить свет. Тогда профессор Пати откашливался и неловко предлагал чай, а она вызывалась приготовить его сама. После того как они в тишине пили чай, она собиралась и, улыбнувшись на прощание, уходила. Только завернув за угол, она позволяла себе выдохнуть и расслабиться. Профессор с балкона смотрел ей вслед, смеясь в бороду.

– Ты должна познакомиться с моим сыном, – сказал он во время следующей встречи. Они обсуждали идею Томаса Куна о смене парадигм в истории науки. Важное понятие, пока корпорации не успели использовать его в своих целях, заметил он, на что она застенчиво улыбнулась. Она уже собирала свои книги, чтобы уйти, как преподаватель вдруг вспомнил про сына.

– Конечно, – ответила она уклончиво.

– Он тебе понравится. – Ему показалось, что на ее лице проскользнула тень неприятия.

– Ладно, – быстро ответила она, улыбнулась, не встречаясь с ним взглядом, и ушла.

– Запишись-ка в бассейн рядом со студгородком, – предложил Пати-па Сантошу, недавно приехавшему домой погостить. – Там дорожки длиннее.

Сантош почувствовал, что отец более растерян, чем обычно, но никак не прокомментировал это.

– Хорошо, – всего лишь ответил он.

У входа в бассейн стояла Бхагирати: она в смятении уставилась на объявление. Сантош подошел поближе, чтобы самому прочитать его.

– Могли бы предупредить заранее, что сегодня бассейн будет закрыт на ремонт, – рассеянно произнесла она.

– Ага.

Она повернулась к нему:

– Ты, должно быть, сын профессора Пати.

– Откуда ты знаешь?

– У тебя… э-э-э… его глаза, – нашлась она, демонстрируя глубокие познания для человека, который прилагал все усилия, чтобы не встречаться взглядом с профессором.

– Ты часто сюда ходишь? – спросил он, пытаясь сменить тему. – Я недавно записался по совету отца. – Сантошу показалось, что девушка переменилась в лице.

– У бассейна в студгородке странное расписание. Женщин пускают только в три часа дня, когда там нет мужчин.

– Вернее, когда мужчины не ходят туда, потому что могут выбирать более удобное время.

– Что?

– Я имею в виду резервацию[17].

– Поняла. – Теперь она смотрела на него с большим интересом.

На нем были однотонные шорты и футболка, на шее висело полотенце. На ней – пепельного цвета треники длиной до икры и персиковая футболка с каллиграфической надписью You Winsome, You Lissom[18], а в руках она сжимала пластиковый пакет, в котором, похоже, лежал купальный костюм.

Она рассказала ему о том, что узнала о мастурбации в возрасте шести лет, сидя на своем небольшом велосипеде с сиденьем размером в один фут, которое опрокидывалось назад и имело длинную металлическую перевернутую букву U в качестве спинки. Он был предметом всеобщего вожделения в ее детстве. Велосипед стоял на месте, и когда она приноровилась удерживать равновесие, то почувствовала что-то странное и приятное. Она повторяла это легкое движение, пока не решила, что к ней пришло прозрение. Только тогда она еще не знала, как это называется. Неважно, она все равно была уверена, что общается с высшим существом.

– Секс и религия! В другое время и на другом континенте ты могла бы дать фору Доре и Анне О., – передразнил он ее.

Ей нравились его понятные далеко не всем шутки. Он признался, что никогда не скучал по матери и что потерял девственность с женщиной, которая была старше его на пятнадцать лет. Она степенно кивнула.