Сильвия

– Почему? Стоит говорить правду.

– Я не хочу рассказывать всю правду целиком. Просто опусти эту часть.

– Хорошо, – неохотно согласилась она. – А как насчет остального?

– Пойдет. Хотя, может, получится слишком романтично. А еще ты делаешь из меня язычника, поклоняющегося дереву, – с улыбкой произнес он.

– Возможно, ты такой и есть.

– Мы все такие, – к разговору присоединился Лакшми. Занятые текстом, они не заметили, как он подошел к баобабу.

– А ты на самом деле кафир, – резко ответил Бхаубааб.

– Эй! Кто еще? Что это вообще значит?

– Кафир – это человек, который не верит. Язычник, с другой стороны, человек глубоко верующий. У него столько веры, что ее не уместить в одного бога. Поэтому у него их много. Язычник находит бога во всей природе, в любом проявлении жизни. Он уважает змею так же сильно, как и боится ее. И не позволяет ей укусить себя.

Было сложно понять, шутит ли Бхаубааб. Но Лакшми это задело. Он было собирался развернуться и уйти, как Сильвия попыталась сгладить ситуацию:

– Лакшми, погоди! Не забывай, что у кафиров самая вкусная еда…

– Да ладно!

– Я серьезно. – Она подбежала к нему и обняла за плечи. – А ты знал, что кафреаль[15] придумали кафиры?

– Ты все сочиняешь.

– Вовсе нет. Блюдо пришло откуда-то из Африки… Из Анголы? – последний вопрос предназначался Бхаубаабу.

– Мозамбика, – исправил он.

– Точно. Этот африканский рецепт португальцы привезли в Гоа, переводится как «еда кафиров». Когда-то слово «кафир» использовалось как уничижительное, но именно благодаря этому оно вошло в обиход. Это блюдо африканско-гоанское, совсем как Бхаубааб. – И она рассмеялась.

Бхаубааб уже начал сожалеть о своем резком замечании и хотел помириться с Лакшми.

– Почему бы нам не приготовить кафреаль сегодня на ужин? Лакшми, останешься? Пожалуйста? – предложил Бхаубааб.

Они готовили вместе. Лакшми рубил свежий кориандр, пока Сильвия резала куриное филе кубиками, как для карри. Сильвия заметила, что Лакшми старается не обращать внимания на отсутствующий большой палец и работать без него как можно быстрее. Бхаубааб готовился измельчить масалу – положил в блендер кориандр, корицу, зеленый чили, лавровый лист, гвоздику, тмин, имбирь, чеснок и щепотку куркумы, но неожиданно осознал, что у него закончился кокосовый уксус.

– Может, заменим его лимонным соком? – спросил он.

– Нет, все должно быть так, как в рецепте, – сказала Сильвия.

Лакшми предложил принести немного из своего дома. Через несколько минут он вернулся со стаканом уксуса и бутылкой дорогого виски. Его брат, работающий в казино, приехал навестить родителей и привез эту бутылку, которая досталась ему от богатого клиента. Он отдал ее Лакшми, который вежливо попросил об этом.

Вечер получился шумным: они пили односолодовый виски, постоянно наполняя бокалы, и закусывали жареным картофелем и кафреалем. Сильвия, повеселевшая от алкоголя, сидела в кресле, подтянув одну ногу к подбородку, и о чем-то размышляла.

– Я только что поняла, насколько необычна вся эта череда событий. Перед тем как приехать в Гоа, я была в Центральной Карнатаке и писала о тысячевосьмисотлетних баобабах. Потом мне совершенно случайно попалась заметка о Тио Кадже в газете – причем в номере недельной давности. И где же я нашла своего дядю? Под другим баобабом!

Лакшми был поражен услышанным, а Бхаубааб понимающе кивнул.

– Я не удивлен, – тихо сказал он. – Это дерево обладает непостижимой нашему уму силой.

Но Сильвия все еще была поглощена своим открытием.

– Как это возможно? В стране лишь несколько таких деревьев, и их можно пересчитать по пальцам одной руки, – сказала она.

– Всего четыре? – переспросил Лакшми, дурашливо помахав рукой без большого пальца.

Это вывело их из серьезных размышлений, и все разразились хохотом. Затем они снова наполнили бокалы виски и вскоре уже пели во всю глотку. В какой-то момент Бхаубааб обнял Сильвию и Лакшми за плечи и поцеловал обоих в щеки.

– Как же это замечательно. Мы семья. Мы дома. Я отец, это моя дочь, а этот парень – частичка моего сердца! – воскликнул он. Двое молодых людей неловко улыбнулись друг другу. Бхаубааб, не обратив внимания на их смущение, опрокинул в себя еще один бокал виски. – Кажется, я слишком много выпил. Лучше прилягу. Вы двое продолжайте веселиться… продолжайте… Талли-хо! [16] И все такое… Спокойной ночи!

Пошатываясь, он отправился в свою комнату. Сильвия и Лакшми сидели за столом друг напротив друга, обмениваясь пьяными взглядами. Она отставила свой бокал в сторону, протянула руку и медленно обвела контур его лица указательным пальцем. Он наклонился к ней и поцеловал ее. Она обхватила его за шею и прижала свои губы к его.

* * *

Когда Сильвия проснулась в объятиях Лакшми, было уже позднее утро. Лакшми прижал ее к себе покрепче.

– Я люблю тебя, – пробормотал он, не открывая глаз.

Сильвия насторожилась:

– Что ты сказал?

– Я сказал, что люблю тебя, – ответил он и, открыв глаза, улыбнулся.

– Почему? Что случилось? – Она резко села и выглянула в окно. – Я скучаю по дому, – протяжно сказала она.