Сильвия

– Ты слишком высокого о себе мнения, тебе так не кажется? – Сильвия озорно улыбалась. В их общении появилась легкая игривость. – Это моя «одомашнивающая» свеча. Я зажигаю ее в местах, где чувствую себя как дома. И на самом деле она предназначалась для кое-кого другого, но я решила не отдавать ее этому человеку.

– Мне нравится слушать твои истории. Только хотелось бы, чтобы они были со счастливым концом.

– Эта история как раз такая. Она даже смешная.

– Рассказывай.

– В студенчестве я встречалась с дизайнером интерьеров старше меня на несколько лет. Он, кажется, гордился тем, что его девушка учится в университете, и брал меня с собой на вечеринки и тому подобное. Однажды нас пригласили на ужин в особняк одного из его клиентов, и моему парню очень хотелось, чтобы я произвела хорошее впечатление. Он попросил меня подобрать для этого клиента подарок: «Возьми что-нибудь со вкусом. Только на интерьер они потратили целый крор [14]». Я купила эту свечу и сделала букет из базилика, который вырастила сама. Их особняк был огромным, впечатляющим и пышным. Все в нем блестело, кричало и стоило огромных денег. Казалось, что я попала в огромный греко-римско-карибский хрустальный шар!

– Вот это описание! – рассмеялся Бхаубааб.

– Знаешь, это было ужасно. Хозяин устроил нам экскурсию по дому. Проведя нас по, казалось, бесконечным залам, он остановился перед большим, скрытым под стеклом принтом с изображением бабочки, рядом с ним причудливым шрифтом было написано: «Сальвадор Дали». «Ха-ха… Носорог», – заметила я, надеясь, что эта отсылка к знаменитой сцене из фильма «Полночь в Париже», где Дали одержим носорогами, сможет скрыть мое отвращение. Хозяин с любопытством взглянул на меня. «Нет. Это бабочка. Картина очень знаменитого испанского художника Сальвадора Дали», – объяснил он. Прежде чем я успела ответить, вмешался мой парень: «Мистер Шах, у Сильвии есть кое-что для вас». Я потянулась к сумке и достала базилик. «Это для вас», – произнесла я. «О! Большое спасибо. Это органический продукт?» – спросил он. «Конечно», – ответила я. Позже в машине, когда мы ехали домой, мой парень спросил, почему я не подарила свечу. Я ответила, что купила свечу для дома, а не для таких дурацких дворцов, как этот. Мне стало жалко эту одинокую свечу, и я не смогла оставить ее в этом пошлом месте. С тех пор я всегда беру ее с собой, когда отправляюсь в путешествие.

* * *

Через месяц Сильвия неожиданно спросила у Бхаубааба, можно ли ей записать его воспоминания.

– С чего бы кому-нибудь может захотеться читать мои мемуары?

– С того, что я их запишу, – нашлась с ответом она и уверенно улыбнулась.

– В тебе есть кое-что от твоего отца, – ответил он.

– Пожалуйста, обещай никогда больше такого не говорить.

Каждый день после обеденного отдыха они ставили два складных стула рядом с баобабом. Устроившись, Бхаубааб принимался вспоминать разные случаи из своей жизни, а Сильвия слушала и делала заметки. Они проводили весь день за разговорами о Танзании и Британии и с наступлением темноты возвращались домой. Они вместе готовили, и не сговариваясь, ели в тишине, прокручивая в голове воспоминания о сегодняшнем дне. После ужина к ним заглядывал Лакшми, чтобы выпить и пообщаться. Это стало обычной рутиной.

Однажды после обеда Сильвия прочитала Бхаубаабу отрывок из записанного в предыдущий день:

– Сложно передать, что я чувствовал. Когда я смотрел на баобаб с высоты моих трех футов или около того, мне казалось, что он заслоняет все небо. Его верхние ветви были словно крышей мира. Мои родители, брат и я часто ездили к баобабу, растущему недалеко от Дар-эс-Салама, на нашей развалюхе. Я ничего не помню об этих поездках, кроме того, что я стоял и смотрел на это величавое дерево и на небо, будто расцарапанное его когтистыми ветвями. Его листва никогда полностью не закрывала небо и контрастировала с его светлой голубизной. Дерево впервые позволило мне найти что-то осязаемое в этой пустоте. Отец утверждал, что дереву больше тысячи лет. Не уверен, узнал ли я об этом, когда впервые увидел баобаб, или позже, в последующие годы, во время наших регулярных поездок. Это размылось в моей памяти.

Тысячелетний возраст дерева и его высота до небес слились в бесконечность, которая вызывала у меня благоговейный трепет. Я перестал различать время и пространство. Значение дерева было для меня настолько огромным, что выходило за пределы моего воображения. Оно казалось единственным, что было постоянным… в моей жизни. Мы регулярно навещали дерево. Кажется, из нашего дома в закрытом гоанском квартале города виднелась его верхушка. Но не уверен. Возможно, это то, что я вбил себе в голову. Издалека дерево не казалось таким внушительным, как если смотреть на него, стоя у ствола, но это не убавляло его значимости для меня. Я смотрел на него, когда ссорились родители, когда получал плохие оценки, когда терпел издевательства со стороны сверстников, жестокость брата, – баобаб всегда оставался на своем месте: непоколебимый, постоянный, вселяющий надежду.

– Убери про жестокость моего брата.