Силы и престолы. Новая история Средних веков

Вероятно, ван Эйк быстро понял, что в этом поразительном человеке традиционное благочестие соединяется с крайней экстравагантностью. Герцог каждый день прилежно слушал мессу, но при этом имел особое разрешение от папы делать это между двумя и тремя часами дня (а не по утрам), поскольку по ночам он любил пировать, пить, танцевать и иногда веселился до самого рассвета, и вставал так поздно, что официальным посетителям приходилось ждать, пока он отоспится после бурной ночи[934]. Он обладал безупречными манерами и особенно предупредительно вел себя с женщинами – они, по его словам, почти всегда были настоящими властительницами в доме, и их следовало очаровывать. Однако помимо трех официальных жен у него было, по разным сведениям, от 20 до 33 любовниц и не менее 11 внебрачных детей.

Кроме того, герцог имел странное, порой довольно вульгарное чувство юмора. Личные письма он подписывал словами «прощай, вонючий мерзавец». Он заплатил 1000 фунтов одному из своих придворных художников, коллеге ван Эйка, чтобы тот обустроил в замке Хесдин комнаты с всевозможными розыгрышами и ловушками. Там были статуи, брызгавшие водой в проходящих придворных, приспособление с боксерской перчаткой в дверном проеме, которое «крепко колотило по голове и по плечам всякого, проходившего мимо», спрятанные в полу форсунки, окатывавшие струями воды дамские юбки, а также комната с говорящей деревянной фигурой отшельника, дождевой машиной под потолком и фальшивым убежищем с проваливающимся полом, где тот, кто пытался укрыться от рукотворного ливня, летел вниз и падал на большой мешок с перьями[935].

Все эти хитроумные приспособления свидетельствовали о сумасбродной и слегка жестокой стороне характера герцога. Вместе с тем они говорили о безграничной любви Филиппа к изобретениям и художественному ремеслу. Он тратил целые состояния на гобелены, великолепные религиозные облачения, усыпанные драгоценностями реликварии и потрясающие иллюминированные рукописи[936]. Его окружало больше музыкантов, писателей, художников, ювелиров и других мастеров, чем любого другого правителя того времени за пределами Италии. Только на осмотр коллекции драгоценностей герцога, по словам ее хранителя, могло уйти три дня[937]. По этой причине нет ничего удивительного в том, что Филипп Добрый взял на службу ван Эйка, а тот под его покровительством смог добиться огромных успехов и, более того, по сути, изобрел масляную живопись в привычном нам смысле (за что Джорджо Вазари в XVI в. назвал его живописцем-алхимиком[938]).

Контракт не обязывал ван Эйка жить при дворе и постоянно находиться при герцоге Филиппе – у него была собственная студия, куда периодически заглядывал Филипп. Во многих важных случаях они действовали сообща, поскольку работа ван Эйка была связана с политическими амбициями Филиппа, и герцог глубоко ему доверял. С самого начала ван Эйк выступал в роли дипломата для тайных поручений: в 1426 г. его отправили с миссией, обозначенной в записях герцога как «паломничество», – возможно, на самом деле он отправился в Арагон, чтобы обсудить с королем Альфонсо V брачные перспективы и отправить на родину портреты потенциальных невест[939]. Известно, что в 1428 г. он выполнял точно такое же тайное поручение в Португалии, и в результате этой поездки тридцатилетняя португальская инфанта Изабелла стала третьей женой Филиппа. При португальском дворе ван Эйк, вероятно, написал два портрета инфанты на холсте – оба были отправлены в Бургундию, чтобы герцог мог решить, нравится она ему или нет. Судя по всему, ван Эйк отлично справился со своей задачей, поскольку в конечном итоге брак Филиппа и Изабеллы состоялся. Успехи на службе принесли ван Эйку не только солидное денежное вознаграждение, но и дружбу и восхищение Филиппа. Ко времени заключения Аррасского договора в 1435 г. Филипп стал крестным отцом у первого ребенка ван Эйка и его жены Маргарет и дал художнику 700-процентную прибавку к жалованью – вполне обоснованную, как сказал Филипп своим разгневанным бухгалтерам, поскольку «мы не нашли бы другого человека, который бы нам так нравился, непревзойденного к тому же в своем искусстве и науке»[940]. Такова была сила человека с кистью.