Силы и престолы. Новая история Средних веков

Зная, какую прибыль приносили индульгенции, можно понять, почему появление типографской печати в 1450-х гг. было воспринято церковью как великое благо. Раньше билеты к спасению приходилось выписывать от руки – теперь их можно было выпускать огромными тиражами. Церковь с готовностью ухватилась за эту возможность. За четверть века после публикации Библии Гутенберга типографии открылись по всей Европе: в Оксфорде, Лондоне, Париже, Лионе, Милане, Риме, Венеции, Праге и Кракове. Вскоре типографии заработали в Португалии, испанских королевствах, Швеции и Стамбуле. Индульгенции обычно выпускали сериями от 5000 до 20 000 экземпляров. Собранные с их помощью средства шли в папскую казну или на местные проекты (обычно дорогостоящие строительные работы). В 1498 г. владелец типографии в Барселоне Иоганн Лейшнер напечатал 18 000 индульгенций в пользу аббатства Монсеррат, а также выпустил недорогие книжечки, в которых рассказывалось о чудесах, произошедших во время битвы между османами и рыцарями-госпитальерами, – захватывающая история мотивировала покупателей потратить больше денег на благое дело[1056]. Примерно тогда же в ходе сбора средств для австрийского монастыря в Форау за несколько месяцев было продано 50 000 индульгенций[1057].

Итак, книгопечатание, а вместе с ним и торговля отпущением грехов переживали расцвет. Продавцы индульгенций теперь имели в своем распоряжении средство массовой информации, позволявшее им доносить до людей свои мнения, продавать продукцию и набивать карманы. Надо сказать, простые люди тоже шли в ногу с меняющимся временем. Продавцы индульгенций вовсе не пытались навязать незаинтересованным людям ненужный им продукт. Как раз наоборот[1058]. Так же как пользователи социальных сетей в XXI в., средневековые мужчины и женщины спешили вступить во взаимодействие с системой, которая предлагала им то, чего они действительно хотели, даже если это превращало каждого из них в прибыльное звено гораздо более обширной сети, размах которой они вряд ли могли себе представить. Мы не должны судить их за это слишком строго. В западном мире, опустошенном черной смертью и терзаемом бесконечными мелкими войнами, новое средство искупления греха и избавления от загробных мук, вероятно, казалось людям крайне необходимым и желанным. Прошло более полувека, прежде чем продажа индульгенций начала вызывать широкие претензии со стороны ученых, и еще больше, прежде чем она спровоцировала полномасштабную культурную революцию.

В сущности, причиной превращения продажи индульгенций из бизнеса в позорное дело стала обычная жадность. В 1470-х гг. папа Сикст IV, печально известный расточительностью и склонностью к кумовству и обвиняемый врагами во всех мыслимых пороках (шептались, что он раздавал кардинальские должности юношам, которые ему нравились), обнаружил, что у него слишком много расходов. Итальянские войны требовали строительства замков в Папской области. Османы продолжали угрожать христианскому миру. Вдобавок Сикст задумал преобразить Рим грандиозным строительством: он собирался перестроить или возвести десятки новых храмов, замостить и расширить городские улицы, навести мост через реку Тибр и восстановить папскую часовню в Ватикане. Именно в честь Сикста получила свое название Сикстинская капелла с всемирно известной потолочной росписью работы Микеланджело.

Все это требовало денег, и у Сикста IV был в числе прочего один излюбленный способ их добычи – продажа индульгенций, причем не только для живых людей. Подсчитав, что рынок может вырасти в геометрической прогрессии, если доступ к индульгенциям получат все души, независимо от их нынешнего состояния и местоположения, Сикст первым разрешил покупать индульгенции от имени умерших. Эту новую концепцию он представил в папских индульгенциях 1476 г., средства от которых шли на восстановление собора во французском городе Сент. При поддержке теолога и будущего кардинала Раймонда Перауди Сикст переиначил текст сентских грамот, указав, что отныне их можно использовать для «заступничества». Это означало, что родственники тех людей, чьи души предположительно находились в чистилище, могли купить индульгенцию для своих покойных близких так же, как для самих себя. Собранные деньги должны были пойти поровну на строительство собора в Сенте и в фонд Крестовых походов против турок[1059]. На практике это означало, что немалая часть прибыли от этих индульгенций перетекала в папскую казну. Что случилось с деньгами после того, как они оказались в руках Сикста IV, оставалось только догадываться.