Силы сопротивления

— А я уже решил, — сказал Анатолий. — Я — пас. Самоубийственные вылазки на интерес, извините, не по мне. И я надеюсь, вы оставите мне весь запас пасты, поскольку вам она уже, возможно, не пригодится.

— Да обожрись! — выкрикнул Саня.

— Обожрусь и спасибо тебе скажу!

— А я, наверное, пойду, — сказал Василий. — Бороды нет, в трусах ничего нет. Интересные вещи о себе узнаешь. Странно.

— Василий, а шахматы? — обернулся к нему Анатолий. — С кем я буду играть?

— С собой. Ты и так все время играл с собой. Мы все одинаковые, слышал? — зло сказал Василий и пересел от приятеля на край кровати.

— Трое, — подвел черту Максим Андреевич. — Сергей, осталось твое слово.

Бурдюков закрыл глаза.

Солнце проникало сквозь сомкнутые веки фиолетово-зеленым отпечатком.

Бурдюков подумал, что, возможно, вся прежняя жизнь его была как этот отпечаток. Собственно, когда ты смотришь, зажмурившись, ты не видишь солнца. Ты думаешь, что фиолетово-зеленое пятно — это оно и есть. Думаешь, какое оно красивое, замечательное. И все тебе поддакивают: да, это наше солнце. Потому что все так же стоят и смотрят вслепую.

А стоит чуть приоткрыть глаза?

Ты видишь уже золотую полосу, которая обжигает сетчатку, и тоже думаешь: вот солнце. Вот оно, настоящее. Не пятно и не тухлого цвета. Солнце — это золотая полоса.

Стоит же осмелится и распахнуть глаза во всю ширь, и тебе открывается, что солнце не одно существует в мире, есть еще небо, облака, земля, деревья, простор, воздух. Можно задохнуться от великолепия.

Интересно, подумал Бурдюков, какая реальность в этом случае самая реальная? Та, в которой я нахожусь сейчас, или та, которая откроется позже? Или та, которая придет со смертью? Бурдюков обнаружил вдруг, что совершенно равнодушен к небытию. Возможно, это лишь по-новому распахнутые глаза.

Он посмотрел на Максима Андреевича.

— Да, — сказал он, — я иду тоже.

— Замечательно, — сказал доктор и подкинул рюкзак к ногам сидящих. — Разбирайте. Это форма охранников.

Блондин сорвал клапан с горловины. На свет появились серые штаны и серые рубашки с коротким рукавом.

— Саня. Василий. Сергей.

Комплекты разошлись по рукам. Новоиспеченная боевая группа принялась переодеваться.

Бурдюков отошел в сторону. Может и нет у него ничего между ног, а все равно даже пустоту выставлять напоказ он стыдился.

Штаны были на резинках — обжали в поясе, под коленями и в щиколотках. Рубашка обтянула торс.

Когда они вчетвером выстроились перед Максимом Андреевичем, Бурдюкову подумалось, что теперь они точно являются копиями друг друга. Только Василий был полноват, а тезка был самым высоким. Впрочем, вряд ли так было на самом деле.

— Хорошо, — кивнул Максим Андреевич.

— Мы одинаковые? — спросил Бурдюков.

— Более чем, — кивнул доктор. — И это проблема.

— А я вижу идиотов, — подал голос Анатолий.

— Заткнись, — сказал ему блондин.

— Там, в боковом кармашке, — поторопил Максим Андреевич, — есть темные очки и накладные усы. Усы достаточно смочить водой или слюной, чтобы приклеились. Маскарад нам, в сущности, не нужен, но пока мы доберемся до зала оперативного контроля, лучше не вызывать подозрений у тех, кто попадется нам на пути.

— Сергей, — Перышкин подал Бурдюкову короткие черные усики на пластиковой подложке.

Бурдюков оторвал усики и, лизнув их, прижал под носом.

— Хорошо? — повернулся он к доктору.

— Слева поправьте, — сказал Максим Андреевич, — сдвиньте чуть выше.

Бурдюков сдвинул.

— Так?

— Да.

— Цирк! — сказал Анатолий.

На него не обратили внимания. Василий нацепил круглые очки. Тезка обзавелся густыми рыжими усами, которые, кажется, мешали ему дышать носом.

— Оружие.

Максим Андреевич вручил каждому автоматическую винтовку.

— Предохранитель. Спусковой крючок. В магазине тридцать патронов, больше нет.

— Вообще? — спросил Василий.

— Это все, что удалось достать, — сказал доктор. — Если бы Анатолий тоже выразил согласие участвовать, то пошел бы без оружия.

— Замечательная перспектива, — прокомментировал Анатолий. — Я рад, что у меня хватило ума отказаться.

— Ладно, — сказал Максим Алексеевич, — винтовки пока можете закинуть на плечо. Я впереди, вы — попарно — сзади. Юрков, Бурдюков — первыми, Лозовский, Перышкин сзади.

Он направился к двери, мы затопали за ним.

— Ну, счастливо вам убиться! — крикнул Анатолий.

Хрустя стеклом, мы прошли по коридору, наверное, метров десять или пятнадцать, когда Максим Андреевич остановился и шагнул обратно к залу.

— Я сейчас, — обронил он.

Мы встали в кружок. Фигура доктора пропала в дверях.

— Значит, воюем? — улыбнулся всем Саня. — Я же говорил, что есть план у Макси…

Он вздрогнул, когда в зале неожиданно раздался хлопок. Словно пластиком врезали по пластику. Или что-то плашмя упало на пол.

Бух!

Мы переглянулись. Тезка пошевелил своими рыжими усами. Василий, прислушиваясь, повернул голову.

— Кажется, это выстрел, — сказал он.

— А кто стрелял? — спросил Перышкин.

Ответ не понадобился. Максим Андреевич, красный, потный, появился в коридоре, пряча пистолет в карман халата.

— Все, можем идти.

Это было понятно.

5-е октября (продолжение)