Симеон Полоцкий

В 20-х годах XVII века в Полоцкой коллегии и Виленской иезуитской академии читал курс поэтики Матей Казимир Сарбевский, которого современники величали «сарматским Горацием» – по происхождению и значимости поэтического дара. К великой беде Сарбевского, при жизни ему было не суждено увидеть издание своего трактата «О совершенной поэзии». Однако это не означало, что рукопись была не востребована и покрылась слоем библиотечной пыли. Напротив, сочинение Сарбевского было широко известно в студенческой среде в виде «скриптов», т. е. списков, а самого последователя идей Платона и Аристотеля превозносили едва ли не до небес. Вот что писал автор трактата «О совершенной поэзии»: «Только поэт, подобно Богу, своим словом или повествованием о чем-то как существующем делает так… что это нечто как бы возникает заново… Это нечто он извлекает из состояния потенции и переводит в актуальное состояние». Смысл высказывания более чем ясен – ни писатели, ни ораторы, ни историки в один ряд с поэтами поставлены быть не могут по одной простой причине – приземленности мышления.

Песни, молитвы в рифмах полагаем,
Яже в заветах святых обретаем.

Вот он, краеугольный камень, от которого исходит творчество Симеона Полоцкого. Он не ограничивается в сосредоточии взгляда только на трудах такого авторитетного теоретика поэзии, как Сарбевский, а черпает свои духовные силы в Священном Писании, в итальянском Возрождении, временах Данте, Петрарки, Боккаччо. Ветхий завет одарил читателей целым всплеском ярких поэтических откровений: псалмами Давида, песнями Моисея, Юдифи… Новый завет – творение богоравных поэтов: Иисуса Христа, девы Марии, матери Иоанна Крестителя Елизаветы. Так, по крайней мере, было принято считать в эпоху Возрождения.

…В «Толковом словаре живого великорусского языка» В. И. Даля словосочетание «пасторальная поэзия» означает «идиллическая, буколистическая, пастушеская», т. е. подкупающая простотой и безыскусностью, однако не лишенная прелести. Зародилась пасторальная поэзия задолго до наступления эры Христовой. Наиболее яркие пастушеские песни, облеченные в форму пасторали, явили свету грек Феокрит и римлянин Вергилий. Их поэтические опыты витиеваты, картины природы божественно красочны, человеческие чувства неподдельны, хотя и наивны.

Симеон Полоцкий творчество Феокрита знал, Вергилия превозносил и не случайно избрал пастораль как способ излить душу, как выход поэтическому вдохновению и проявлениям чувств христианина. Звучание пасторальной лиры мы обнаруживаем в ранних стихах-диалогах и в коллективных орациях, написанных монахом Полоцкого Богоявленского монастыря.

Совет превечный открывая тебе,
Гавриил архангел, в светлых одеждах
Став пред тобою, изрек: здравствуй,
Чистая Дево, радуйся!
Здравствуй, земля непаханная
И никогда никакими семенами незасеянная!
Здравствуй, купино неопалимая,
Огнем божьей любви кругом окруженная.[70]

Но это была, как говорится, проба пера, на смену которой приходит другой прием – диалог пастырей. В «Беседах пастуских еже ест о воплощении Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, виденнаго ими во вертепе, от пречистыя Девы Марии пеленами повита и во яслех положенна»[71] участвуют двое пастухов. Первый, вероятно, юноша, наделенный природой пылким и чувствительным характером, вещал:

О небеса, что долго зазорите,
Адамантовых врат не отворите,
Удержуете нам обещанного
Агнца славнаго?

Спустете радость ненасыщенную,
Кропете свыше росу спасенную,
Оживляющу изсохшия души
В греховней суши.

Симеон Полоцкий предстает в своем поэтическом творении в двух ипостасях, которые венчали юность с сединой мудреца. Поклонение пастухов Христу, явившемуся на свет Божий, преисполнено душевной теплоты, пронизано искренностью и надеждой, и потому их беседа захватывает читателя. Вопросы юного собеседника не повисают беспомощно в воздухе и находят вразумительные ответы, в которых – радость сопричастия с великим событием.

Ныне нам радость явися,
Христос, Сын Божий, родися,
мирови спасение…