Симфония Бесконечности. Акт 1. Эра отверженных

–. Да, согласен, выполняйте… – он ума приложить не мог о каких мерах говорил Гакло, но показывать себя безразличным к протоколу и бесконечным номерам и кодам ВМО он не хотел, – Если я понадоблюсь я буду у себя в каюте. И… Гариманов.

Тот всё ещё стоял с недовольным лицом, на котором выделялся нос картошкой и огромная татуировка, закрывающая правый глаз и добрую половину лба, – она изображала то ли доисторического птеронадона, то ли милую птичку с планеты Дромагон, на которой они причаливали два с половиной года назад.

–. Проследите, чтобы навигаторов лишили алкоголя вплоть до того момента, пока мы не прибудем на Плутон, – Гариманов кивнул, и капитан понял, что настало время откланяться. Хороший не тот капитан, который умеет раздавать приказы, а тот, который даёт их выполнять.

Появившись в своей каюте, он устало плюхнулся в кресло, которое в прошлом служило ему и кроватью (уж поудобнее пола будет), и массажёром, и ещё чёрт-знает-чем, и просто вытянул ноги. Он испытывал двойственные ощущения, – с одной стороны хотелось послать всё куда подальше и просто продолжить скитаться по космосу с рутинными миссиями, при этом активно потребляя спиртное и пробуя табаки каждой встреченной им планетки. Он прекрасно осознавал, что умные люди называют подобное состояние души стагнацией, но большего ему на данный момент и не хотелось. Или всё-таки хотелось? Заиндевевший мозг начал потихоньку оттаивать: если он сейчас поймает этого Каспера и привезёт его прямо в штаб ВМО, то его могут не то чтобы реабилитировать, но, по крайней мере, повысить. Он снова будет выполнять важные и ответственные миссии, снова будет иметь свой собственный военный крейсер, а не этот начинённый алкоголиками, психами и имбицилами драндулет. Капитан поворошил между подушками поизносившегося кресла и вытащил оттуда небольшой проводной чип, который тут же приклеил на лоб.

–. Каспер Вэнс. Полная информация, – чётко сказал он: парадоксально, но информатор был единственным устройством в его каюте, которое работало почти без осечек, – Преступник, – это он добавил на тот случай, если вдруг в базе данных Касперов Вэнсов окажется больше чем нужно, хотя лично он сомневался, что чьи-то ещё родители могут быть так жестоки, чтобы так обозвать ребёнка. Хотя однажды он слышал об отдалённой людской колонии, где имена даются детям в качестве наказания за их проступки… Может этот Каспер как раз оттуда.

За считанную долю секунды он уже обладал полной информацией о Вэнсе, – точнее тем, что ВМОшные клерки считали за информацию: обвинения провинциальных судов, жалобы планетарных политиков, сплетни пойманных пиратов… Послужной список Каспера конечно был впечатляющим, но достоверностью здесь и не пахло, – если верить всем поданным в его голову сводкам этот недомерок убил человек четыреста, в чём Макаров очень сомневался: маньяка такого масштаба давно бы уже изловили при помощи отряда телепатов, – даже не пожалели бы средств на псайкера третьего уровня или даже наблюдателя: эти могут откопать человека за пару световых лет. А может он и вправду гений, что сумел укокошить столько человек и слинять от всех нарядов ВМО. Кто знает? В любом случае дело попахивало отвратительными сложностями, а потому капитан пребывал в нерешительности.

Между подушками обнаружилось очередное сокровище: он зажал сигарету ссохшимися губами и сделал такую глубокую затяжку, что чуть не закашлялся, – не хватало ещё ему простудиться перед внемлющим. Прогорклый дым окутал его легкие (точнее сказать «лёгкое», так как на месте второго у него была установлена силиконовая губка продолжительного действия, – можно хоть гнойными испарениями планеты Уэбстер дышать, всё равно выживешь) и на него мигом нахлынули воспоминания…

Остаётся лишь гадать, почему злодейка судьба распорядилась с ним так строго и засунула его в древнее корыто, которое может быть и было век назад самым быстроходным и комфортабельным космическим кораблём за всю историю кораблестроения, но сейчас представляло из себя лишь груду металлолома с вышедшими из строя светоускорителем и времявыпрямителем. Всему виной чудовищная несправедливость, которая настигла его подобно губительному маятнику, и он ничего не мог с этим поделать. Он отчётливо помнил, как челюсти вице-премьера ВМО клацали и брызгали на него слюной (если эту жёлтую жидкость можно назвать слюной); до сих пор чувствовал, как мускулистые руки ишкетов держали его запястья, чтобы он не мог вырваться; даже те самые слова всё ещё дребезжали в его голове – «Вы разжалованы до капитана»… Сколько боли он испытал тогда… Какое это было унижение… он даже не был достоит смерти в их глазах.