Симфония Искажений (СИ)

Когда между падальщиком и свалкой осталось не более двух шагов, Фрэнки сумел, наконец, разглядеть, что там происходит. От увиденного его замутило: никто мозги Сида не ел, но то, что с ним делали, выглядело по-своему отвратительно.

Большеголовый «чудик» по неясной причине пылал искренней любовью к своей жертве. Скорее всего, Сид подкармливал его сладостями в прошлые визиты в Зазеркалье — другого объяснения происходящему не находилось. Монстр держал его в объятиях и нежно перебирал его волосы — ну, почти: когти у чудовища оказались будь здоров, а чувства, видимо, не уступали когтям, поэтому с каждым ласковым поглаживанием лоб Сида пересекала новая алая полоса. Оставалось только удивляться, как ему еще не выкололи глаза. Второй, одноногий, жадно припал к его раненой руке и не то кровь пил, не то жевал: лучше и не знать. Сид по-прежнему был без сознания и не оказывал никакого сопротивления.

Фрэнки прищурился, целясь. Он стоял совсем близко к одноногому и даже слышал причмокивание, с которым чудовище терзало запястье Сида. Брезгливо морщась, он взвел курок — и опустил оружие с рваным выдохом. Его уверенность в себе рассеялась так же быстро, как и появилась. Он боялся попасть в руку друга или промазать, истратить впустую драгоценный патрон.

«Я должен подойти вплотную, — решил он после секундного колебания. — Должен приставить револьвер к голове этой мрази, и тогда…»

Удастся ли? Он робко шагнул ближе. Под ногой что-то хрустнуло. Оба монстра повернулись к нему.

Фрэнки растерянно посмотрел на одноногого. Нужно было стрелять, пока тот не вернулся к еде, но рука не поднималась убить кого-то хладнокровно, стоя вплотную, глядя в глаза. В прошлый раз Фрэнки палил под влиянием адреналинового всплеска, а теперь, когда его жизни как будто не грозила опасность, сомнения начали одолевать его. Он никогда не обижал животных, а «чудики», если подумать, не так далеко ушли от тех же обезьянок в зоопарке. Может, стоит попробовать мирно договориться? Сид ведь как-то ладил с ними — с помощью сладостей и не менее сладких улыбок. Он сам говорил, что они вполне мирные, если их не злить.

Размышления Фрэнки прервал большеголовый: похоже, понял, что его драгоценность собираются отнять. Он засопел, сгреб Сида в охапку толстыми ручищами и судорожно прижал к себе. Таким образом, одноногий тоже лишился добычи — бедняга успел только проводить глазами свой лакомый кусочек. Фрэнки заметил на окровавленной руке друга следы зубов, и тут в нем поднялась глухая ярость.

— Сволочь! — выругался он и выстрелил бы, если бы не сопровождавший его падальщик. Хилый «чудик», до сих пор прятавшийся за спиной у Фрэнки, имел неосторожность высунуться наружу, а разобиженный и лишившийся обеда калека, должно быть, решил, что тот смеется над его неудачей. Он решительно пополз к нахалу, а падальщик, не будучи дураком и разгадав мотивы собрата, взял ноги в руки и метнулся прочь. Это еще сильнее разозлило одноногого, и с рычанием, которое без особых усилий можно было перевести на человеческий как «ну попадись мне еще, ублюдок», он двинулся следом — на удивление резво для калеки.

Так Фрэнки остался наедине с большеголовым, если не считать бесчувственного Сида. Подравшийся за сахар монстр давно ушел, растерзав побежденного; одноногий тоже пропал из виду. Все-таки хорошо, что между «чудиками» и не пахло сплоченностью! Если бы они договорились о дележе добычи и навалились впятером, сейчас Фрэнки был бы уже мертв.

Повисла присущая Зазеркалью рваная тишина. Чудовище и его противник смотрели друг другу в глаза. Ни один из них не боялся — первый был уверен в своей физической силе, второй — в силе своего оружия. Но никто не предпринимал попыток напасть на врага.

Фрэнки застыл на месте, сжимая револьвер потными пальцами. Ему не хотелось стрелять. Он чувствовал странную жалость к монстру, так наивно прижимавшему к груди Сида, — как ребенок не желает расставаться с любимой игрушкой. Жаль только, что бережному обращению с дорогими сердцу вещами его никто не научил: если прежде в опасности были глаза Сида, то теперь ему запросто могли переломать все кости.

— Отдай его мне, — произнес Фрэнки. И сам удивился собственной глупости: разве чудовище поймет?..

Большеголовый моргнул, отвернулся и заботливо устроил Сида у себя на коленях: уйди, мол, нам и без тебя хорошо. На его бесформенных губах появилась нежная улыбка.

— Отдай его мне, — повторил Фрэнки. — Ты его любишь? Любишь?

Он прижал ладонь к сердцу и указал на монстра, потом на Сида. Тот моргнул еще раз, будто догадавшись, перестал улыбаться и что-то прогудел в ответ.

— Я тоже его люблю, — продолжил Фрэнки. — Ты должен понять. Отдай его мне. Пожалуйста!

Он вложил в свои слова как можно больше мольбы, протянул руку и коснулся предплечья Сида. Большеголовый секунду или две не шевелился, будто что-то обдумывая — или просто наблюдая, но стоило Фрэнки потянуть друга на себя, как монстр вскинулся, зарычал, отшвырнул свою игрушку в сторону, вскочил на ноги и бросился на него.