Симфония кукол

– О’кей. Легко. По мотиву серийные убийцы подразделяются на властолюбцев, визионеров, – отчеканил он, как скороговорку. Ответил, как отличник у доски на открытом уроке.

«Подготовился», – подумала Рамуте и улыбнулась уголком рта.

– Дальше. Меркантильные, гедонисты и…

– Подожди, – перебила девушка Роберта.

– Не успеваешь записывать?

– Нет, дело не в этом. – Она не хотела раскрывать, что уже всю информацию скачала, распечатала и бережно подшила в папку. – У меня есть другая тема.

– О’кей, предлагай.

– Меня интересует, как люди становятся маньяками. В сети много информации, но мне хотелось бы услышать от тебя как от практикующего следователя. Твое мнение.

– Хочешь знать, рождаются ли такими или становятся? – Его тон стал серьезным.

– Да.

– Непростой вопрос. Эту тему исследуют ученые. До конца механизм не изучен. Маньяк, которого тебе описывают в книгах, совсем не такой, что на самом деле живет среди нас. Часто это ничем не примечательный человек, у которого есть семья. Жена, дети. Иногда выясняется, что у таких была психологическая травма в детстве, но это не обязательно.

– Ясно.

– Представь себе обычного «серого» человека, скорее всего мужчину. Настолько обычного, что в переполненном автобусе ты в последнюю очередь обратишь на него внимание. Добавь ему обаятельную улыбку, хорошие манеры и способность мгновенно втираться в доверие. Представила?

– Угу.

– Ну вот. В девяноста процентов случаев ты получишь портрет маньяка. А что именно делает из обычного человека безжалостного зверя, трудно сказать. Возможно, обстоятельства, болезнь, травма головы или психическое потрясение. Или совокупность всех этих факторов. Но одно известно наверняка – любой, абсолютно любой человек может стать серийным маньяком. И это пугает. – Он потер ладонями лицо. – Что-то срабатывает в голове у человека. Щелкает, и он больше не распоряжается своим телом. Он не может контролировать жажду. Это на самом деле пугает меня больше прочих ужасов.

Рамуте задумалась. Ее передернуло от мысли, что однажды она сама может проснуться с жаждой убийств, с навязчивым внутренним голосом, приказывающим «убей».

– Почему тебя так интересует эта тема?

– Надоело развлекать. Мне нужно чувствовать, что приношу реальную пользу.

– Считаешь, что, выпустив репортаж о серийных убийцах, кому-то поможешь?

– Не знаю. Наверное, на самом деле пользы мало, но точно больше, чем от вещания о собранном урожае и бесподобной политической стратегии правительственных вождей. К тому же, возможно, моя склонность все систематизировать как-нибудь пригодится полиции в расследовании.

– Отлично! А вот мы плавно и подобрались к тому, что я собирался с тобой обсудить.

– Ты о чем?

– О’кей, Рами, а ты не думала поработать у нас?

– Что? Я? Каким боком?

– Обыкновенным.

– Недопедагог, который ни бум-бум в уголовном праве?

Рами не стала уточнять, что и на педагога училась кое-как, вдобавок ни дня не работала по специальности. Она не призналась, что из-за своей патологической лени ничего не знает о предмете, что удалось получить диплом только благодаря ректору, любителю молоденьких студенточек.

– О’кей. Объясню. Мы с тобой, конечно, только познакомились, но мне кажется, что я неплохо разбираюсь в людях, и решил – тебе можно доверять. Ведь так? Тебе же можно доверять?

– Можно.

– Ну вот. Мы точно поладим.

– И?

– Знаешь, что значит профайлер?

– Нет. Не совсем.

– Профайлер – человек, который составляет психологический портрет преступника и помогает с расследованием.

– Типа Шерлока?

– О’кей, можно сказать типа Шерлока, но не совсем.

– И что?

– А то, что на Западе, в цивилизованных странах, это давно уже престижная и высокооплачиваемая профессия. У нас пока еще к подобным консультантам относятся как к чему-то бесполезному, даже мешающему людям. Как к гадалкам и прочим экстрасенсам.

– Все равно не понимаю, к чему ты ведешь.

– На Западе у каждого уважающего себя детектива есть в распоряжении профайлер.

– Ну.

– Давай начистоту. Это тренд. Мода. Понимаешь?

– Все еще не совсем.

– Ну, у них есть, а у меня до сих пор нет.

– Так, а я чем могу помочь? Я же говорю, что не изучала криминальную психологию или что там изучают профайлеры.

– О’кей. Вообще неважно. Запишем тебя на какие-нибудь курсы, переподготовим. Было бы желание.

– Уточним. Я правильно понимаю, это предложение о работе?

– Да. Поедешь со мной?

– Не знаю. Наверное, я бы была не против, только кто меня возьмет в полицию?

– Об этом не думай. Я обо всем позабочусь. Попрошу папу, в конце концов…

– Рамуте? – Никита перебил Роберта. Он подошел к ним, встал у столика, демонстративно отвернувшись от москвича.

– О, Никита, привет. А ты что здесь?

– Как это понимать? Юргис? – Никита посмотрел на Роберта, поморщился. – Рамуте, это не Юргис!

– Угу. Вижу, что не он. Никита, что вообще происходит?

– Это ты мне скажи! На звонки не отвечаешь, я сто раз звонил. Думал, что-то случилось, а оказывается, она тут с хахалем.

– Ты в своем уме?

– Я тебя спрашиваю! Кто он?! Я думал, это твой Юргис.

– Чего разорался?

– Рами, все в порядке?