Симфония убийства

Виктора интересовали только мужчины — они-то и есть те, кто может двигаться от пресловутого нуля в сторону источников энергии. Те же, кто этого не делал, были просто-напросто предателями мироздания. И сейчас он понимал, почему всегда несколько брезгливо относился к тем, кто ходил по городу с пластиковой бутылочкой и мило улыбался всем подряд. А по утрам или поздними вечерами занимался саморазвитием — медитацией или, еще хуже, йогой… Эти, по мнению Силова, и есть нули, что только усугубляют тяжелый труд мастера, взявшего на себя смелость разъять хаос и превратить его в источник энергии — жизни.

Силов бродил по немногочисленным паркам и скверикам — там, именно там и собираются эти несчастные. Внимание его привлек совсем еще нестарый мужчина, но точно переживший свой полтинник уже давно — бездельник сидел на складном стульчике и не двигался. Силов остановился и стал наблюдать: прошло минут пятнадцать-двадцать — мужчина не двигался. Ладони его висели над коленями — они словно держали невидимые чашечки с кофе. Так, по крайней мере, казалось Виктору.

Прошло еще некоторое время — Силов стал нервничать и хотел было уйти вовсе или, наоборот, подойти и высказаться — мужчина неожиданно опустил руки, медленно встал и, собрав стульчик, пошел в сторону Виктора. Силов закурил и создал из себя такое же праздноживущее на земле существо, откинулся на спинку скамейки, положив ногу на ногу. Проходящий мимо лентяй приветливо улыбнулся Виктору и стал исчезать из парка по петляющим тропинкам.

Революционер пошел за ним — мужчина вышел из парка и направился к дому на противоположной стороне улицы. «Домой пошел», — угадал Силов.

«Ноль, ты попал», — твердил в себе Виктор. Удовлетворенный, он развернулся и пошел в парк, так ему было ближе к собственному дому.

Какая-то невыносимая боль сковала локоть Виктора — он даже вскрикнул. Сзади отчетливо слышалось дыхание. Силов вырвался и побежал. У детской площадки, среди молодых матерей, он обернулся. Мужик, тот самый мужик, который курил на его кухне при Марксе, улыбался и спокойно шел к детской площадке. Виктор понимал, что среди женщин и малолеток его тронуть не посмеют — он стоял и смотрел на идущего к нему мужчину, всем видом показывая свою независимость и смелость. За спиной незнакомца замаячила еще одна фигура — тот, второй, тоже направлялся к Силову. И еще улыбался!

Когда эти шпионы подошли почти вплотную, Виктор не выдержал и побежал — их совсем не смущало присутствие людей! Неловко развернувшись, он налетел на трехколесный велосипед — девчонка кубарем пролетела несколько метров, крик женщины за спиной — Силов бежал изо всех сил.

Дома он вывалил из ящика комода все содержимое — нож, завернутый в желтое полотенце, лежал на самом дне, тщательно прикрытый тетрадями нот, старыми партитурами и остальной ерундой, которую держат в доме и не выбрасывают…

Решительный Виктор выскочил из подъезда — никаких шпионов во дворе дома не было. Спрятав нож, Силов вернулся домой…

Глава пятая

I

Мужчина, тот самый седой и моложавый, сидел на излюбленном месте в парке и «держал» перед собой две чашечки с кофе. Глаза его были прикрыты, и нерезкая зелень, случайные прохожие проплывали мимо его сознания. Глаза лишь слегка фиксировали расплывшийся мир, который окружал остановившегося во вселенной индивидуума… Мир, конечно, существовал, но вместе с ним присутствовало и то великое, что породило нас, тихо льется внутри и незаметно, но в то же время постоянно источается и исчезает в невидимом мире, потом возвращается очищенным, еще более великим законом неведомого творца. Так происходит всегда, если однажды решить услышать в себе эту необычную гармонию плотного и эфимерного.

Ничего этого Силов не слышал — он стоял у дерева и смотрел на сидящего в коконе покоя мужчину. Рука нащупала рукоятку, слегка подергала вверх-вниз — лезвие в ножнах свободно поддавалось этому движению. Вокруг никого не было — где-то далеко, за кустарником и несколькими деревьями раздавались голоса матерей, воспитывающих своих чад на детской площадке.

Виктор не бежал, он летел по траве к мужчине, почти не касаясь земли. Так, во всяком случае, казалось и ему, и тому, кто в это мгновение мог бы оказаться в парке рядом с сидящей частицей космоса и летящей к нему индивидуальностью. Он бы увидел, как на бегу Силов вытащил нож и, прижимая лезвие к рукаву пиджака, подлетал к этой частице всего сущего, увидел бы, как эта частица встала, продолжая держать свои невидимые чашечки с кофе, как взмахнула одной рукой почти перед самым лицом Виктора, увидел бы, как бегущий, не теряя скорости, отлетел в сторону метров на пять и рухнул в траву.