Симфония времени и медные трубы

– Служим Советскому Союзу!

А майор Рамонов продолжал:

– Капитан Безродный! Благодарность внесите каждому в личное дело, – а затем, обернувшись к Егорову, сказал: – А как было бы хорошо сейчас поиграть в столовой! Я знаю, конечно, вещей у вас ещё нет, но хоть эти же марши повторить и то было бы здорово! Праздничное настроение было бы!

– Слушаюсь, товарищ майор, – сказал Егоров и хотел было уже дать команду оркестру, но Рамонов остановил его:

– Не торопитесь же. Послушайте, что я скажу вам. В столовой-то тесно! Да и чересчур громко всё будет получаться. Сделаем так: вы подойдите к столовой, станьте недалеко от входа и поиграйте марш, когда подразделения будут подходить к обеду. Это будет более чем отлично! А на оркестр заявите расход и уж потом покушайте. Идёт?

– Слушаюсь, товарищ майор.

Рамонов пожал руку Егорову и вместе со своими командирами направился в лагерь.

Когда оркестр подошёл к столовой, роты ещё не показывались, и Егоров разрешил своим музыкантам сложить инструменты и покурить. Сибиряков пошёл заказывать «расход» на обед, и во время этого не очень длительного перекура Егоров увидел, что за углом столовой, в кустах орешника, густо заселявшего и лагерь, и лес, окружающий его, стоят и Рамонов, и Залесский, и Зеленин, и даже Безродный.

Прошло не более пяти минут, как показались роты, идущие обедать, и оркестр вовремя встретил их ярко звучащим маршем. Лица красноармейцев поворачивались в сторону оркестра, и не было ни одного лица, не освещённого приветливой улыбкой. Верно! Ощущался праздник! И виновником этих праздничных ощущений был оркестр! Не было никаких нареканий, не было слышно обидного слова «дармоеды»!

Баритонист Назимов подошёл к Егорову и сказал:

– Товарищ старший лейтенант! Может быть, мы и проводим роты-то? Будут строиться здесь после обеда, пойдут, а мы им подыграем?

– А не устал народ-то? Как, Сибиряков, ваше мнение? Сыграем?

Но не только Сибиряков, а все музыканты, очевидно, польщённые вниманием командира части, а особенно благодарностью, да к тому же с приказанием внести её в личные дела, поддержали предложение, и через некоторое время лагерь снова услышал звуки «своего» оркестра.

В это время к Егорову подошёл откуда-то появившийся Ивицкий, начальник продовольственного отдела части. Ивицкий и до войны работал где-то не то директором ресторана, не то «завом» какого-то ОРСа или «Торга», и, как большинство физически некрупных людей, стремился создавать солидный вид. Он был не в пилотке, как все командиры части, а так же, как и старший командный состав, в фуражке, но с ярко-малиновым околышем, как положено интенданту. Он солидно поздоровался с Егоровым, хотя они жили в одном доме и комнаты их были рядом, и утром они не только виделись, но и разговаривали и умывались вместе, и медленным, интендантским басом сказал:

– Скажи своему старшине, чтобы вёл своих людей во второй зал. Я там для праздника дал приказание подбросить кое-чего музыкантам. И сам зайди!.. (Был он при этом немыслимо величественен…)

Действительно, когда, закончив игру, музыканты вошли во второй зал, поменьше, там они увидели накрытый для них стол, где помимо обычного обеда у каждого прибора стояла небольшая тарелочка с половиной селёдки, по два солёных огурца, а хлебные порции были явно увеличенными. Всё это в то время было, конечно, редкостью и приятным сюрпризом.

Ивицкий стоял неподалёку от стола музыкантов и, несомненно, ждал отзывов о своей распорядительности.

Музыканты оценили это и аплодисментами выразили своё удовольствие и благодарность.

Но недолго Ивицкому пришлось побыть в положении «увенчанного лаврами»! Когда музыканты выходили из столовой, показался майор Рамонов и, не дав времени Сибирякову для команды «Смирно», просто спросил:

– Пообедали? Вам там дали кое-чего добавочного? Я приказал Ивицкому подкинуть вам селёдочки, огурчиков, хлебца! Было это?

– Так точно, товарищ майор! Спасибо! Всё было!

А старшина Сибиряков, уже потом, когда подошли к помещению оркестра, заявил громко:

– Ну уж эти мне интенданты! И что за народ такой? Прикинулся, будто бы это он сам, от своих щедрот! Мы ещё аплодировали ему, как дураки. А что он? Командир приказал дать, он и дал. А не прикажи майор Рамонов, сам бы ни в какую не дал бы ни крошки! Ах и люди!

Так в личном деле Егорова появилась первая благодарность.

К вечеру об этом знали уже все, и многие поздравляли его и с благодарностью в приказе, и с удачным выходом «на арену»!