Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 года

Февральская революция прошла под красным флагом. Московский школьник под впечатлением всего увиденного на улице нарисовал «целых 14 красных флагов». Значение своего рисунка он объяснял домашним так: «Я… сказал, что рисую революцию»[794].

Сразу же после революции встал вопрос о новых государственных символах, несмотря на то что предпринимались некоторые попытки сохранить и даже революционизировать национальный российский флаг, однако фактически (но не юридически) роль нового государственного символа играл красный флаг. Испанский посол в Петрограде в конце мая 1917 г. сообщал в Мадрид: «Нет больше национального флага, а есть только красное революционное знамя». Красные флаги были везде — их водрузили и над Академией художеств, и над дворцами великих князей, они реяли и над правительственными учреждениями, и над зданиями банков. Красные флаги укрепляли на доходных домах. «Все дома в красных флагах», — записал 3 марта в своем дневнике писатель А. Ремизов. Над Зимним дворцом также было поднято красное знамя, эта церемония сопровождалась торжественным салютом. Служащие Министерства земледелия приобрели на свои деньги огромный красный флаг с надписью «Вперед» и вручили его правительству — это знамя следовало водрузить над дворцом. Можно предположить, что инициаторы акции руководствовались оппортунистическими и карьеристскими соображениями, однако показательно, что даже чиновники центрального правительственного ведомства считали возможным использование красного флага в качестве нового главного государственного символа. Иностранцев, прибывающих в Россию, уже на границе встречала революционная символика. «Первое, что бросается в глаза при переезде через реку Торнео, это — красные флаги на крышах пограничного финляндского города», — писал шведский социал-демократ Брантинг[795].

Попытки бороться с красными флагами рассматривались как серьезные провинности, по крайней мере, в революционной столице. Например, известен случай, когда несколько учащихся элитного Морского корпуса в середине апреля тайно сорвали красный флаг со здания своего училища. Виновников сразу же нашли и арестовали. Суд их оправдал, но из учебного заведения они были исключены[796].

На страницах популярного журнала появляется стихотворение «Красный флаг», приветствующее сожжение полицейских архивов, олицетворявших старый строй, и утверждающее новый символ революции:

Вьется пляска огневая
В пыльной плесени бумаг,
И Россию овевает
Символ жизни — красный флаг

[797].

Красный флаг был чем-то большим, чем новый государственный символ. Именно применительно к красному флагу, «знамени любви», особенно сильно проявляется сакрализация символов революции. Пропаганда социалистов разного толка создает настоящий культ «святого красного знамени свободы»[798].

Приобщение к священному символу сравнивается с «прозрением», которое ожидает трудящихся всего мира. Так, в середине октября 1917 г. Центральный комитет Черноморского флота направил приветствие морякам-балтийцам: «В этот роковой час, когда красное знамя труда видят еще не все братья по труду во всех странах, одурманенные тиранами и хищниками — империалистами…»[799].

Символом защиты революции стала оборона революционного флага. В дни выступления генерала Л.Г. Корнилова газета московских большевиков призывала: «Не отдадим без боя красного знамени. Это — священное знамя пролетарской революции: его можно прострелить, можно изорвать в клочья штыками, но оно не падет ниц!»[800].

Образ красного флага был необычайно важен для политической культуры революции, он встречается в известных революционных песнях, в новых стихотворных текстах, в пропагандистских материалах, в резолюциях, принятых на различных собраниях и митингах. Несколько вновь созданных издательств, а также не менее 12 периодических изданий, появившихся после Февраля, — получили название «Красное знамя»: издания Советов, органы политических партий — социалистов-революционеров, социал-демократов разного толка[801].

Активные участники переворота нередко сравнивали себя со знаменосцами революции. Так, например, представитель Кронштадта заявил на Всероссийском совещании Советов рабочих и солдатских депутатов 29 марта: «…Мы твердо держим красное знамя в своих руках»[802].