Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 года

Критика красного флага вызывала острую реакцию в среде активистов революции. Так, многие авторы в 1917 г. припомнили лидеру конституционно-демократической партии П.Н. Милюкову его былые нападки на символ революции. Листовка анархистов, изданная в начале марта в Лозанне, гласила: «…либеральная буржуазия — та же самая нынешняя гучково-милюковская коалиция, — устами Милюкова с высоты думской трибуны провозгласила анафему „красной тряпке“ и объявила себя „верноподданной оппозицией Его Величества“. <…> Нужды нет, что десять лет тому назад господа Гучковы и Милюковы предали анафеме „красную тряпку“, — теперь надо сладко улыбаться ей». Об этом же эпизоде писал и лидер социалистов-революционеров В.М. Чернов: «Когда-то Милюков вызвал всеобщее негодование социалистов без различия фракций, обнаружив словесное неуважение к этой эмблеме социализма, которую он обозвал „красной тряпкой“…»[803].

Красный флаг имел множество значений. Будучи символом революции, он мог восприниматься как «символ жизни», «символ свободы», как патриотический «символ нового строя». В то же время он мог «прочитываться» и как «символ Интернационала», символ бескомпромиссной социальной и антимилитаристской борьбы. Так, резолюция солдат 4-й роты Гвардейского Литовского резервного полка, принятая 3 сентября, гласила: «…Только за Советами и центральными их органами мы пойдем и высоко понесем то знамя, которое взяли 27 февраля с оружием в руках. Мы не опустим это красное знамя, которое напоминает нам кровь нашу, проливаемую четвертый год войны за чуждые нам интересы капитала. Чем чаще будет подымать голову контрреволюция, тем выше мы будем поднимать красное знамя, крепче держать в своих руках оружие, и сильной будет наша единая армия рабочих, солдат и крестьян»[804].

Иногда же красный флаг рассматривался как грозный символ социального возмездия, ожидающего всех противников революции. Так, газета большевиков Гельсингфорса писала в день июньской демонстрации: «Пусть наши красные знамена, омытые священной кровью тысяч и тысяч жертв, отдавших жизнь свою за идеи революции и братства, — пусть эти знамена скажут всем, что с нами шутить нельзя, что мы не остановимся на полпути»[805].

Символами революции стали также красные банты, красные розетки, красные повязки, красные кокарды, красные галстуки и даже красные юбки — их носили женщины-распорядительницы во время празднования 1 мая. Красные шарфы и ярко-красные платья носили некоторые работницы во время манифестации 18 июня. Символы революции становились элементами моды, что свидетельствовало об их популярности. Красные банты появляются в Петрограде уже во время восстания, а некоторые солдаты уже в то время украшали красными ленточками свои кокарды. В столице, казалось, все — солдаты и студенты, шоферы и извозчики, седоки и владельцы экипажей — все были украшены красными бантами. Целые войсковые части выходили на «праздники свободы» с красными бантами в петлицах. Британский военный атташе сообщал в Лондон 7(20) марта, что половина солдат носит либо красные розетки, либо красные нарукавные повязки. Отдельные командиры в Петрограде попросту приказывали своим офицерам, солдатам и юнкерам при выходе на улицу прикреплять на грудь красные банты «в целях безопасности». Некий школьник так описывал дни революции: «Ни одного человека не увидишь без красной ленточки». Атмосферу распространения революционной моды передает и строка другого детского сочинения: «Все сделали себе красные бантики, и я тоже сделал»[806].

Не позже 4 марта красные банты надевали многие матросы кораблей, базировавшихся на Гельсингфорс. Вскоре красные банты проникли и на многие отдаленные фронты. 13 марта греческий посол при Румынском королевском дворе докладывал в Афины, отмечая, впрочем, общий порядок в русских войсках Румынского фронта: «Очень большое количество солдат открыто носит красный бант на улице…». И здесь красный бант стал непременным элементом революционной моды. Командир одного из соединений этого фронта вспоминал: «В Болграде все прогуливались с красными бантами на груди, и каждый старался перещеголять один другого размерами их»[807].