Синдер

Он поцеловал меня, прервав мою затаённую мольбу. Не было никаких колебаний. Только срочность. Его поцелуй был требованием. Приказом. Его пальцы нащупали пуговицы на моей рубашке, а затем на поясе. Он толкнул меня на кровать. Часть меня беспокоилась, что то, что сейчас произойдёт, только сделает больнее, когда я его потеряю, но сил сопротивляться ему не было. Я был ошеломлён, как это часто бывало в его присутствии, одной лишь силой его воли, толкающей меня вперёд, несущей туда, где он хотел, чтобы я был. Возможно было только цепляться за него и верить, что он благополучно доставит меня на другую сторону. Я потерялся в нём — в его весе на мне, в его вкусе, в звуках, которые он издавал, в мягкости его губ и настойчивости его рук.

Господи, его руки.

Они, казалось, были повсюду, прикасаясь и дразня, и как раз в тот момент, когда я думал, что удовольствие наверняка достигнет пика и погаснет, он переключал своё внимание, прикасался в каком-то новом месте, зажигал во мне какую-то ещё неизвестную искру желания, раздувая её в пламя, разжигая в дикий огонь, который сжигал меня и поглощал.

Когда всё закончилось, мы лежали измученные и бездыханные, липкая влага нашего удовольствия остывала между нами. Его руки крепко обнимали меня, его лицо уткнулось мне в шею. Я был рад, что он не мог видеть влагу на моих щеках.

— Элдон, — прошептал он, — что, чёрт возьми, мы будем делать?

Глава 3

Во сне его руки крепко обнимали меня, как будто он думал, что могу попытаться сбежать. Не то чтобы у меня было подобное намерение. Свернувшись калачиком рядом с сильным телом, ощущая его дыхание на шее, я чувствовал такое умиротворение, которого не чувствовал за всю жизнь. Зная, что он заботился обо мне, по крайней мере, на каком-то уровне.

Среди ночи он разбудил меня, вырвав из глубокого сна, и снова поднял на вершины наслаждения. Его рот был тёплым и сладким, а руки нежными, но настойчивыми. Он был твёрд в своем желании. Я не мог сказать ему «нет». И всё же больше всего он, казалось, хотел доставить мне удовольствие.

Мне хотелось, чтобы утро никогда не наступало. Не было такой цены, которую я бы не заплатил за магию, что позволила бы нашей ночи длиться вечно. Но этому не суждено было случиться.

Я проснулся от звона колоколов на башне. Было шесть часов. Сияние утреннего солнечного света сквозь занавески придавало комнате мягкость и какую-то таинственность. Ксавье уже встал, сидел в кресле, которое я занимал прошлой ночью, и наблюдал за мной. Он не сказал ни слова.

Впервые я почувствовал себя неловко рядом с ним. На нём был халат, но я всё ещё был голым. Я с болью ощущал линии загара на своей коже — большая часть моего тела была бледной, но руки, лицо и задняя часть шеи были бронзовыми, выдавая часы, которые я провёл, работая на солнце. Я ненавидел мозоли на своих руках. Мне было стыдно за залатанную одежду, когда я поспешно натянул её. Его молчание казалось зловещим.

Наконец я повернулся к нему лицом. Миллиард вопросов, надежд и тревог пронеслись в моей голове. Сожалел ли он об этом? Хотел ли он снова меня увидеть? Было ли это одноразовым происшествием? Я даже не знал, как уйти. Должен ли я позволить поцеловать себя, как его любовница? Попрощаться, как друг? Или извиниться, как слуга? Или, ещё хуже, как шлюха?

По его глазам я ничего не мог сказать.

— Сир? — мне хотелось, чтобы мой голос не дрожал. Я хотел бы по-прежнему чувствовать себя с ним так же уверенно, как до того, как он затащил меня в свою постель.

Он улыбнулся мне, но едва заметно. Это была тонкая, грустная улыбка.

— Не называй меня так.

— Ксавье…

Он внезапно встал, прервав меня.

— Я разорву помолвку сегодня.

Сердце перестало биться. Я едва мог заставить себя дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить. Его слова казались концом всего, на что я надеялся.

— Почему?

— Почему? — его голос был жёстким и горьким, и я инстинктивно сделал шаг назад. — Как ты думаешь, почему?

— Ты должен жениться…

— Она не та девушка, которую я хочу! — он шагнул ближе ко мне. Гнев сменился чем-то мягким. Он провёл пальцами по моей щеке. — Она не та, кого я люблю.

Если раньше моё сердце перестало биться, то сейчас оно пустилось вскачь.

— Ты любишь меня?

Он улыбнулся мне, обнял и притянул к себе.

— Элдон, ты понятия не имеешь, сколько раз я хотел прикоснуться к тебе или поцеловать, но боялся, что ты придёшь в ужас. Если бы я только знал… — он поцеловал меня в шею. Его рука ласкала мою спину. — Теперь я уверен, что мы сможем быть вместе. Такими, какими мы должны быть.

Нелепая, легкомысленная ухмылка угрожала моему самообладанию. Но я знал, что он видит не всю картину целиком.

— А что насчёт твоей короны?

Он замер, его губы всё ещё прижимались к бьющемуся пульсу на моей шее, и я понял, что прав. Он не продумал это до конца.

— Кого это волнует? — сказал он наконец. — Мне это не нужно.

— Значит, ты откажешься от своего титула и наследства? Покинешь дворец? Откажешься от своих притязаний на деньги вашей семьи и всю сопутствующую им роскошь?