Синдром бесконечной радости

Выходя из комнаты, Валерий в последний раз взглянул на мертвого брата и испытал что-то вроде укола совести – опять он уходит и бросает Игоря, теперь уже – навсегда.

– Быстрее, Валера, – поторопил Вовчик.

Во дворе Тина подхватила под руку Дарину и пошла с ней вперед, за ней – Валера, Вовчик, а между ними – еле стоящая на ногах Яна.

До машины они добрались, когда уже начало светать.

Вовчик сдержал обещание и развязал Яне руки:

– Все, уважаемая. Мы были более чем галантны, правда? Не то что ваши быки. Счастливо оставаться. И дорогу забудьте в сторону Уйгууны, это дружеский совет.

За руль он сел сам – видел, как подавлен Валерий, как он первым забрался на заднее сиденье, забился к дверце и накрыл курткой голову.

Вовчик понимал причину, а потому не осуждал и вообще ничего не говорил.

Тина пыталась разговорить Дарину, но та только бормотала что-то под нос и на контакт не шла.

– Оставь ее, – сказал Вовчик, выворачивая с проселка на трассу, – ей в больницу надо, ты ведь понимаешь.

Тина вздохнула и, отвернувшись к окну, тихо заплакала.

Яна долго стояла на развилке и смотрела в ту сторону, откуда пришла сюда.

«Что мне теперь делать? – билось у нее в голове. – Как вернуться, когда там – он? Вернее, когда его нет? И никогда не будет больше… Зачем мне все это? Мне без него ничего не нужно…»

Она опустилась на колени, задрала голову вверх и завыла, как волчица, повторяя только одну фразу:

– Я виновата… я виновата…

Когда-то давно

Маленькая девочка с большим синим бантом в волосах стояла у прилавка магазина и зачарованно смотрела на куклу.

Кудрявая барышня в небесно-голубом платье и кружевной шляпке, к фарфоровой ручке прикреплен маленький кружевной зонтик, ротик в форме красного сердечка чуть приоткрыт, и видны белые зубки.

Сердце девочки почти остановилось, она боялась дышать, чтобы не спугнуть эту красавицу, – ей казалось, что любое движение может сделать так, что кукла исчезнет.

– Который день тут торчит, – недовольным тоном проговорила продавщица своей напарнице. – Придет, уставится и стоит как вкопанная, только что слюна изо рта не капает.

– Злая ты, Алка. Ребенок игрушку хочет. Неужели ты никогда ни о чем не мечтала?

– Ага, мечтала! Замуж выйти за «нового русского», а он оказался бандюком и в могилу лег раньше, чем со мной расписался! И оставил мне спиногрыза, корми его теперь! Шугану-ка я ее отсюда. – Продавщица решительно двинулась к девочке и, перегнувшись через прилавок, сказала: – Тебя мать не потеряет? – Девочка не ответила, по-прежнему зачарованно глядя на куклу. – Глухая, что ли? Иди, говорю, отсюда!

Девочка наконец оторвала взгляд от куклы и посмотрела в лицо продавщицы. Так прошла минута, глаза у девочки потемнели, на щеках выступил румянец, а продавщица вдруг повернулась, сняла с полки коробку с куклой и протянула ребенку.

Девочка взяла ее, прижала к груди, повернулась и вышла из магазина, а продавщица так и осталась стоять, перегнувшись через прилавок.

Ее напарница зачарованно наблюдала за этим совсем так же, как недавно маленькая девочка смотрела на куклу, только теперь вместо яркой коробки на полке зияла пустота.

Куклу ближе к вечеру принес обратно немолодой мужчина в мятом сером костюме и давно не чищенных ботинках.

Продавщица ничего не помнила, как не помнила ничего и ее напарница – игрушка исчезла, а куда делась – никто из них сказать не мог, и теперь они прикидывали, как покрыть недостачу – стоила кукла дорого.

Мужчина положил коробку на прилавок, пробормотал извинения и вышел, а продавщицы, обрадованные тем, что дорогая игрушка вернулась, даже не удосужились узнать, где он ее взял.

Беременность для женщины – особое состояние. И рождение первенца – не менее волнующее событие. Так бывает у всех нормальных женщин, у тех, кто ждал этого ребенка, хотел его и любил уже в момент зачатия.

У Кристины Задойной, двадцатилетней студентки текстильного института, все было иначе.

Первая любовь, очень сильное чувство – и вот дочка старого профессора Задойного оказывается в интересном положении, а виновник торжества скрывается в тумане.

Матери у Кристины не было – умерла, когда ей исполнилось пять лет, отец воспитывал ее один, что в его преклонном возрасте, конечно, было нелегко. А тут еще такое… ребенок родился слабеньким, еле выжил, а позже оказалось, что он тяжело болен и никогда не сможет ходить, стоять и обслуживать себя.

Горю Кристины не было границ. Она дни и ночи просиживала у кроватки, в которой лежал, закатывая глазки, маленький, тщедушный Витенька со скрюченными ручками и ножками, и все время задавала себе один и тот же вопрос: «За что? За что мне, почему? Как получилось, что мальчик родился настолько больным? И главное – что теперь с этим делать?»

Отец ей не помощник, он сам постоянно на лекарствах – сердце. А денег на лечение и реабилитацию Витеньки нужно много.

Кристина не могла выходить из дома – мальчик требовал постоянного ухода и присмотра, потому подрабатывала, чем могла, на дому, но денег все равно не хватало.