Синдром Дездемоны

– В том-то и дело. – Кирилл откинулся на спинку стула. – Дай закурить, полковник, мне теперь все можно. Раньше, читал, даже перед расстрелом давали покурить. Спасибо. Из замученного, растоптанного ребенка, который спасителю готов ноги лизать, можно вырастить очень преданного и полезного человека. Из него же, но уже упавшего в грязь по макушку, ничего больше не сделаешь. Даже брать к себе дорожки мести западло. Это уже будет пятном на репутации босса и дела. А там – сплошная белизна. Легче купить нового. Сейчас, думаю, это возможно по дешевке.

– Доступное и логичное объяснение. Но в нем чего-то не хватает. Скажем так, физиологии. У людей, бывает, сердце болит за кого-то. Печень там ноет, если алкоголем заливать жалость. Ну да, по выражению лица понял, что меня не туда занесло. А если… От балды вдруг в голову пришло. Если я зайду к Канторовичу просто так, пообщаться, и спрошу: не хочет ли он помочь своему заму хотя бы влиянием своего авторитета, в интересах общего дела. Можно же человеку с такой биографией и такой болезнью найти работу в изоляции, на вечной удаленке. Тут ты не будешь против?

– А валяйте. Смеха ради. Мне все равно.

– Благодарю за доверие. Я не использую нигде наш разговор. А ведь места министров и других высоких чиновников по приказу Канторовича освобождаются всякими способами для новых преданных людей? Я правильно мыслю?

– Да что тут мыслить. Ежу понятно. Расскажете потом? Может, и бутылку пива сумеете пронести. Сегодня всемирный день кошек.

Вечером Земцов вошел в камеру-одиночку к Надеждину и поставил на стол две бутылки пива и два пластиковых стаканчика.

– Ну, ты понял, старик. Пьем за день кошек, дай бог им здоровья. И за твою правоту, пропади она пропадом вместе с извергами типа твоего благодетеля.

– А вот второго не надо, – сказал Кирилл, выпив первый стаканчик. – У меня есть физиология. Сказать честно? У меня ее до хрена и больше. И я по-прежнему готов лизать ноги тому, кто вытащил меня из адской пропасти. Там я каждый день мечтал о смерти в ожидании своих насильников-садистов. Когда я сплю, мне всегда меньше девяти лет. И каждую ночь меня пытают. Рвут на части. Ты дал мне слово, полковник.

– Я не забыл. Посмотри на меня. Разве эти глаза могут врать?

Опекун для Вероники

Следующим утром Слава сказал другу Антону из отдела экономических преступлений:

– Я достану эту падлу. Не то чтобы жалко было убийцу, просто справедливости ради. И что еще проще: я противнее и циничнее слизняка еще не встречал. Знаешь, что он мне сказал, когда я спросил, постарается ли он облегчить участь своего практически приемного сына? Он так сладенько проныл: «Как мне жаль. Видимо, преступные гены. У меня никогда не было повода догадываться об этом. Что тут поделаешь. Но мальчик прожил прекрасную, обеспеченную жизнь, пусть и короткую. Что дальше, – я буду за него молиться. Но репутация делового человека, такого, как я, стоит многих жизней таких несчастных мальчиков. Всем не поможешь. А правосудие есть правосудие. Оно вершит… Говорю это с великим прискорбием. Но это факт». Теперь хотя бы понятен принцип, по которому он сажает своих людей на ключевые места. Так или иначе они все обязаны ему чем-то. Думаю, чаще всего жизнью.

– Не так мало, Слава, – серьезно ответил Антон. – Теперь возможно выстроить систему ловушек. И рано или поздно он попадется с поличным. Ты в этом мастер. А я со своей стороны – чем смогу. Информация о сделках, переводах и счетах Канторовича у тебя будет уникальная. А преданного дурака, конечно, жалко. Сказал бы, что там ему будет тяжко, но это не то слово. Пошли куда-то выпьем?

– Я бы с удовольствием, но ты не поверишь, Тони. У меня сегодня встреча еще с одним миллиардером. Косяком на меня пошли. Это тот Адамиди, у которого покойная Давыдова украла миллион долларов, пытаясь ему подсунуть больного ребенка из любящей семьи.

– Неужели ты нашел этот намертво пропавший лям? – Антон даже встал со своего стула, подошел к своему приятелю и пытливо посмотрел ему в глаза. Он-то знал, что эти глаза могут и врать.

– Не веришь? А зря. – Слава открыл на телефоне фотографию. – Она рассказала. Вот эта пигалица, вся в бинтах и гипсе, которую два дня пытали, чтобы раскололась, люди Надеждина, читай Канторовича. А она терпела. Сказать почему? Она хотела на эти деньги поехать море посмотреть. Такая веская причина: моря она не успела увидеть. И чудом не погибла. Это дочка Давыдовой. Мамаша перед самым нападением ей рассказала, где и как спрятала деньги.

– Не скажешь? В общих чертах? Очень уж любопытно.

– Как я могу тебе отказать. О «заколдованном острове» на крыше я тебе рассказывал. Там строительный кавардак. Масса вариантов устроить тайник, все проверили, прошарили, но никогда бы не нашли. А ларчик так открывался. На самом видном месте навалена груда кирпичей, которыми стену выкладывали. Так вот: Давыдова заставила Веронику выучить наизусть план: по нему можно найти полые кирпичи, в которые были замурованы баксы небольшими суммами. Ребята сутки, наверное, ковырялись, но в результате все сошлось.