Синдром Джека-потрошителя

Темза смыла все следы, прошло больше века, никто уже ничего не узнает. Вот только… Друитт был чем-то похож на того «уважаемого человека», которого Анна считала главным подозреваемым – любовника Дианы Жуковой. Возможно, это не совпадения, а просто такая порода людей: они кажутся лучшими, солью земли, но только на первый взгляд. Анна в это верила…

Опять Анна! Он пока не придумал, что делать с памятью о ней. Да он и во всей своей жизни был уже не так уверен, как раньше.

Пока он старался поступить правильно и забыть обо всем, судьба решила проявить свою фирменную иронию. Тот самый подозреваемый, до которого Леон никак не мог добраться, когда это было нужно, сам пришел к нему.

Точнее, не к нему. Клиентом Леона был уважаемый бизнесмен, у которого были связи везде – в политике тоже. Загородное поместье часто посещали высокопоставленные гости, и тогда Леону приходилось налаживать работу двух команд охраны. Но сейчас сложность была даже не в том, чтобы найти общий язык со снобами в дорогих костюмах, а в возможности при всем этом понаблюдать за их подопечным.

Леон не говорил с ним. Но он был близко, и он смотрел: следил за взглядами, за манерой общения с подчиненными. Это давало ему больше, чем прямой разговор, при упоминании Дианы Жуковой ее любовник все равно не был бы честен. А вот оставаясь собой и считая, что за ним не следят, он был любопытен.

Сейчас, когда Леон мог сосредоточиться лишь на слежке, в памяти снова пробивался голос отца.

Смотри на зверя и думай о звере. Наблюдай: это ли твоя добыча? Или просто зверь, который бежит по лесу? Ты узнаешь свою добычу, уж поверь мне. Нет определенного принципа или уравнения, это тебе не математика! Это чувство, инстинкт. Его нельзя объяснить, но, ощутив его один раз, ты уже никогда не забудешь и не перепутаешь. Глядя в глаза своей жертве, ты будешь точно знать: да, вот это создание, которое я убью.

Теперь, когда он знал об отце гораздо больше, чем тогда, его уроки обретали совсем другой смысл. Леон не хотел к ним прислушиваться – мог ли психопат научить его хоть чему-то хорошему? Но иногда они помогали.

Вот и сейчас он, подготовленный теми уроками, знал, на что смотреть и как увидеть истинную сущность. Политик был властным человеком, жестоким, грубым – да он и не скрывал этого. Он всегда, всю свою жизнь, был богат и привык к тому, что люди – это ресурс или инструмент, но уж никак не ровня ему.

Мог ли он убить Диану? Да, если бы она стала угрозой. Мог ли он убить другую проститутку, которая попыталась шантажировать его? Легко. Но для него это было просто одним из способов достижения цели, причем вряд ли первым. Для начала он попытался бы обойтись малой кровью и просто дать своей любовнице денег. Диана бы их приняла – она была слишком умна и практична, чтобы рисковать. Да и потом, если бы он захотел избавиться от нее, он бы не делал это своими руками.

Ему вообще сложно было сделать что-то одному или остаться в одиночестве – при таком штате прислуги и вечно следящих за ним журналистах. А уж о том, чтобы проводить операцию по пересадке почки, и речи быть не может. Этот человек жесток, но его жестокость на виду, она понятна и проста.

Он не может быть Джеком, Анна ошиблась. Она бы и сама поняла это, если бы встретилась с ним. Получается, убийцей все-таки был Михаил Жаков, нет тут ни ошибки, ни обмана!

«Выдаешь желаемое за действительное, – раздраженно подумал Леон. – Яблоки зеленые, потому что они круглые – тот же принцип. Этот тип – не убийца, но это никак не связанно с Жаковым. Нужно все-таки поговорить с Анной…»

Или лучше не говорить? Дима считал, что это не лучшая идея. Леон был с ним даже согласен – пока. Вот только в глубине души он уже подозревал, что так и не сможет поставить точку, которую считает давно поставленной.

Ему было даже любопытно: сколько он сумеет продержаться без нее?

* * *

Было плохо – так, как никогда раньше. Прошлой зимой Каштанчик заболела гриппом, и в те дни ей казалось, что хуже уже не будет. Она тогда была слабенькой, как новорожденный котенок, у нее ломило все тело, она дышать толком не могла. Разве можно даже придумать что-нибудь ужасней?

Оказалось – можно. И придумать, и пережить… По крайней мере, сейчас она была жива, но Каштанчик не бралась сказать, сколько это продлится.

Она помнила, что с ней случилось, помнила ясно, несмотря на жуткую головную боль. Тощий прямо перед ними убил кого-то! Человека, который всего лишь пытался их предупредить, спасти… Потом мама крикнула Каштанчику, что нужно бежать, и Каштанчик честно попыталась. А потом был сильный удар в затылок – и темнота.