Синдром Джека-потрошителя

Теперь эти слова всплыли в памяти Каштанчика сами собой. Она не могла дергать веревки, слишком уж плотно они впивались в ее кожу. Но она могла их тереть! Часть веревки прижималась к острой ножке стула, и Каштанчик быстро наловчилась двигать руками так, чтобы веревка терлась, как пила по дереву.

Тощий ничего не замечал. Он был полностью сосредоточен на маме, и Каштанчик не знала, что они делают, не понимала, однако звуки, долетавшие с той стороны, отзывались морозом на ее коже. А еще в воздухе пахло не только морем и грозой, но и почему-то металлом – так пахнут руки, когда долго катаешься на железных качелях. Каштанчик не знала почему.

Она боялась за маму, но это был новый страх, не ослаблявший ее, а придававший ей сил. Все ее мысли, все желания, все усилия были направлены на эту проклятую веревку, от которой сейчас зависело все.

И веревка поддалась! Это произошло настолько неожиданно, что Каштанчик просто застыла с освобожденными руками. Что, правда, что ли? Она свободна? Эта свобода не продлилась бы долго, если бы Тощий заметил, что происходит, однако он по-прежнему смотрел только на маму.

А потом Каштанчик опомнилась и бросилась прочь. Куда-то исчезли и головная боль, и усталость, и тошнота, она была как будто не собой, а маленьким зайчиком, только на этот раз она не играла, она действительно чувствовала себя зверьком, за которым гонится голодный хищник.

Тощий наконец-то заметил, что она сбежала, крикнул что-то, но она не слушала его. Зачем слушать? И так понятно, что ему нужно! Нет, у нее была одна цель: найти дверь, выход из этого кошмара.

Но выхода не было. Из зала она попала в темный коридор, потом – в другой зал. Тут было непонятно, где дверь, а где – пробоина в стене. Каштанчику мешал мусор, обломки кирпичей и битые стекла, а еще мешала темнота, она не представляла, куда бежать.

У Тощего сейчас было огромное преимущество: он знал это место. Он принес с собой фонарик, он мог не бояться ловушек, которые таил в себе мрак. Но Каштанчик все равно не собиралась сдаваться: подруга-злость оказалась сильнее подлого слабого страха, а теперь ей помогала еще и жажда справедливости.

Когда она оказалась перед лестницей, Каштанчик решила, что ей наконец-то повезло, но радость эта была недолгой. Часть лестницы, те самые заветные ступеньки, которые вели вниз, завалило какими-то трубами и металлическими брусьями, даже маленькая худенькая девочка не смогла бы пробраться через них. И не похоже, что все это оказалось здесь случайно… Тощий хотел остановить ее или того, кто осмелился бы прийти ей на помощь! Но так не будет, нет, и чтобы не сдаваться, Каштанчик не замедлилась даже на секунду, она продолжила бежать – вверх.

Она не знала, что находится наверху и что она будет там делать. У нее не было времени думать об этом. Каштанчик была уверена лишь в одном: пока она не останавливается, у нее еще есть шанс спастись. Смерть ее не догонит!

А наверху была крыша. Неровная, полупросевшая, такая хрупкая, что на нее страшно было шагнуть. Здесь все еще шел ледяной дождь, а гул грозы был страшным, как рычание монстра. Но Каштанчик все равно не остановилась, она выбежала на крышу, стараясь найти другую дверь, да хотя бы окно, любой путь, который увел бы ее подальше от Тощего. Он шел за ней – и он этого не скрывал.

– Каштанчик! Ну куда ты выбежала под дождь? Ты только высохла! Вернись сюда, и я отведу тебя к маме!

Он снова был ласковым, но Каштанчик ему больше не верила. Каждое его слово – ложь, можно на него не отвлекаться, если она спасется, то только сама.

Но напрасно она отчаянно вглядывалась в темноту и искала выход. Перед ней была только крыша, которая этой ночью напоминала остров, затерянный в самом кошмарном из миров. По одну сторону Каштанчик видела разъяренное море, по другую – лес, извивающийся под порывами ветра. Город тоже был, и даже близко, но стена дождя скрывала его золотые огни, и казалось, что города больше не существует, как и людей. Не зная, что делать, что вообще можно сделать в такой ловушке, Каштанчик добралась до края крыши, да так там и осталась.

Тощий уже был совсем близко, луч фонаря бил ей по глазам. Ее преследователь больше не спешил, он и так видел, что Каштанчику некуда деться. Мокрая крыша, поросшая мхом, была предательски скользкой, и удержаться на краю Каштанчику удавалось, лишь удерживаясь одной рукой за какую-то ржавую покосившуюся железяку – в прошлом, наверное, антенну. Второй рукой она заслонялась от Тощего… как будто это могло что-то изменить!

– Ну что, идиотка мелкая? – усмехнулся Тощий. – Все, некуда больше бежать? Этими гонками ты себе жизнь не облегчила, уж поверь мне!

Он и правда был зол на нее, очень зол за то, что она заставила его побегать. Каштанчик не представляла, что он собирается делать с ней, но смутно чувствовала, что что-то очень, очень плохое.