Синдром Гоголя

Профессор вздыхал по другому вопросу: дело с мертвым или живым литератором принимало все более странные обороты.

– Осип Дмитриевич, – чуть наклонился профессор. – Окажи услугу. Где у вас редакция газеты «Правда Зелемска» располагается?

Глава 9. Жертва два. Исповедь Зимина

Тесная перспектива улицы, на которой располагалась типография «Правды Зелемска», уходила к тонущим вдалеке куполам храма. Небо над ней было исчеркано голыми ветками высоких, густо росших вдоль обочин, ясеней. По правую и левую сторону высилось квадратное однообразие двухэтажных домов, украшенных совершенно одинаковым архитектурным рельефом и штукатуркой, бывшей некогда не то желтой, не то терракотовой, но нынче неотличимой от серого – обычные «товарищеские конторы», только провинциальные и оттого чрезвычайно скромные. Вывесок – на пальцах пересчитать: «Галантерея», «Зелемское страховое агентство», «Правда Зелемска», а под нею «Канцбум», и яркая «Починка шляпок» справа.

Грених тотчас заприметил на противоположной стороне от здания редакции поваленную ветром крупную ветку – наверное, на ней и уселась Майка поутру поджидать батюшку.

Ступив на крыльцо, он оглядел рядок пыльных, оклеенных газетой окон, постучал в дверь и стал стряхивать с костяшек пальцев налипшую голубую краску, ссыпающуюся от любого прикосновения. Открыл ему молодой человек в фартуке, с закатанными рукавами, опрятный, аккуратно стриженный и улыбчивый. Поклонился, поздоровался, осведомился, какими судьбами сюда занесло незнакомца.

– К Дмитрию Глебовичу, – сухо выдавил Грених.

Молодой человек вежливо пригласил его в контору. Оказался он наборщиком – метранпажем. Кроме него еще было трое работников газеты в тесном, но обставленном с совершеннейшим порядком помещении. В кирпичных стенах стоял строкоотливной наборный аппарат, у шрифт-кассы восседал еще более юный, почти школьник, помощник наборщика. Дальше располагался корректурный станок, из-под которого как раз выполз пробный оттиск страницы будущего номера. За широким столом со всевозможным инструментарием восседал переплетчик, нынче скучающий без дела и занятый тем, что ковырял ногти. Чуть дальше – беговальня и резак.

Типография сия промышляла не только тем, что печатала передовые статьи, объявления, загадки и анекдоты, она также занималась изготовлением амбарных книг, тетрадей, афиш и директив для исполкома. А порой печатала дипломные работы и сборники поэтических опытов местных поэтов. На широком столе Грених заметил большие, с ладонь, металлические формы букв, аккуратно сложенные в строчку «Правда Зелемска». У самого входа располагались металлические стеллажи с большим ассортиментом образцов типографского дела.

Наборщик было предположил, что немолодой, почтенный посетитель в английском тренчкоте и шляпе, да еще и в сопровождении мальчика, – или потенциальный заказчик, или проверяющий. Может, книжку какую собирался для сына заказать, может, тетрадок было надобно или альбом.

Не дав Грениху поведать, с чем тот явился к Зимину, он тотчас выложил ему всю подноготную житья-бытья типографии. И то, что Борис Анатольевич, заведующий ею, между прочим, не абы кто, а бывший судебный следователь Череповецкого уезда, отбыл с месяц как в столицу по неотложным делам, и что на Зимина нынче вся работа легла, и что Дмитрий Глебович – душа газеты. Он, как оказалось, тонкий искусствовед, на греческом стихи слагает в подражание Гомеру и очень ценит советского автора, собирает собственную библиотеку, в которой и фантастике, и мистике, и производственному роману есть место.

Метранпаж провел Грениха в соседнюю залу и познакомил с библиотекой.

– Это была идея Дмитрия Глебовича устроить в здании газеты публичную библиотеку. К сожалению, вход в нее осуществляется через контору, но Борис Анатольевич обещался прорубить вторую дверь, поставить крыльцо. Мы даже успели набросать эскиз вывески. Поглядите, сколько здесь новых изданий. Многое на общественных началах отпечатано в строго ограниченном количестве, но есть оригинальные книги и журналы из Москвы и Ленинграда.

Грених обвел широким взглядом деревянные полки, густо уставленные всевозможными подшивками в картонных обложках, томиками и брошюрками.

– Глядите, тут у нас есть и детские книжки. Ваш сын наверняка захочет прочесть захватывающую повесть Дмитриевича «Электрическая собака» издательства «Буревестник», – и он живо вынул брошюрку, на которой страшная черная голова псины с оскалившейся пастью нависала над перепуганным мальчиком. Грених невольно поморщился. – Или вот еще, – метранпаж быстро спрятал книжку на полку и вынул другую. – «Кузька Доброхим»! Для юных пионеров, которые увлекаются наукой.

На этой обложке нечто пугающее и страшное с выпученными глазами стояло между баллонами с газом. Грених с трудом разглядел в этой фигуре ученого, на которого был надет защитный костюм для химических опытов. Что за чушь сейчас печатают? Где старый добрый Жюль Верн, где Дюма, Дефо? Понятно, почему Кошелев стал знаменит в Москве со своими погребенными упырями.