Синдром Настасьи Филипповны

— Нет, это было несколько недель назад, по правде говоря, еще в прошлом году. Мы пошли в ресторан и случайно встретили эту… не помню ее фамилии. Ну, которой дали три года условно.

— Горшеневу?

— Да. В тот день Юля мне все рассказала. Что их было четверо, а Горшенева была пособницей. Что мой дедушка защищал ее в суде.

— Что еще она сказала? — устало спросила Элла.

— Ну… вы же знаете Юлю. Спросила, не противно ли мне с ней встречаться. Предложила разбежаться. Я отказался.

— Я даже не знаю… вы только поймите меня правильно, — повторила Элла его слова. — Я вас очень уважаю, Даня, вы мне нравитесь, я радовалась, что у Юли появился такой друг. Но лучше бы вы тогда согласились.

— Извините, Элла Абрамовна, но с этим я никогда не соглашусь. Скажите мне, что случилось.

— Это я хотела бы знать, что случилось! Даня, поймите, это не школьная игра в ябеду-корябеду, турецкий барабан. Моя дочь серьезно больна. И я хочу знать, что случилось.

— Ну ладно, я скажу вам. Только не говорите ей, что я сказал, хорошо? И еще… Надеюсь, вы меня хорошо знаете. Все, что между нами было, произошло с ее согласия. По ее воле.

— А что между вами было? — замирая, спросила Элла.

— Все, — просто ответил Даня.

— Все? — ужаснулась Элла. — Вы хотите сказать, близость?

Даня рассказал ей о встрече на бензоколонке с подмосковными отморозками.

— Она сама предложила поехать ко мне. Все было по ее желанию. Я несколько раз предлагал ей остановиться. Она не захотела. Она сама настояла, чтобы мы дошли до конца. И… знаете, что? У нас все было прекрасно. А может, мне только показалось, — с горечью признался Даня. — Потому что потом она заторопилась и ушла. Даже не дала мне подвезти ее до дому. Сказала, что ей надо побыть одной. А теперь и поговорить со мной не хочет…

— А теперь, — добавила Элла, — она сидит в ванне и лихорадочно моется. Уже второй раз за сегодняшний вечер. Как тогда, три года назад… Она все время мылась.

— Да, она мне говорила. В тот день, в ресторане. Выходит, она отождествляет меня с насильниками? — спросил Даня.

— Нет, я так не думаю… Извините, я пойду к ней. Этому надо положить конец.

— Но вы мне позволите еще позвонить? — взмолился Даня. — Я хочу знать, что с ней.

— Да, конечно… Извините. — И Элла положила трубку.

Несколько дней Юля просидела взаперти. Она никого не хотела видеть, даже Нину. Элла взяла больничный на работе. Юля немного успокоилась, перестала поминутно бегать в ванную, но сидела мрачная, подавленная, Элла не могла добиться от нее ни слова.

Двадцать седьмого января пошел наконец снег.

— Иди на работу, мама, — сказала Юламей. — Со мной все в порядке.

— Я же вижу, что нет.

— Все нормально, — принялась уговаривать ее Юля. — Я тоже пойду на работу.

— Доченька…

— Да все в ажуре, мам, не волнуйся.

Элла вышла на работу. Оставшись одна в квартире, Юля включила компьютер и начала просматривать некоторые сайты. Она распечатала пару адресов, оделась в зимнее и вышла из дому.

Когда Элла вернулась, дочка была уже дома и бросилась ей на шею.

— Я себе новую работу нашла! Надоело быть манекеном. Это вообще не профессия.

— А что за работу ты себе нашла? — насторожилась Элла.

— Я буду работать в ночном клубе!

— Что? — Элла без сил опустилась на табурет в прихожей. — Да ты с ума сошла! Что ты там будешь делать?

— Танцевать, — пожала плечами Юламей. — Ходить красиво. А что я еще умею?

Элла быстро разделась и прошла в комнату. Усадила дочку рядом с собой на диван.

— Юля, кому ты мстишь? Ему? Себе? Может быть, мне? Всему миру?

— Ну что ты, мамочка! Все нормально. Смотри проще. Это честный бизнес. Ты так говоришь, будто я в путаны подалась. Ничего подобного. Я все разузнала, там крутая охрана. Я буду выступать на сцене и больше ничего. И никому я не мщу, что ты выдумываешь?

— Ладно, делай, как знаешь, — вздохнула Элла.

— Мамочка! — Юля опять обняла ее. — Да не волнуйся ты так! Там работают девчонки лет семнадцати-восемнадцати. Я уже на грани. Через год меня вообще уволят.

— И что тогда? — мрачно вздохнула Элла.

— Вот тогда и посмотрим.

Никита Скалон зашел в кабинет своего системного администратора и обнаружил, что сисадмин спит, положив голову на скрещенные на столе руки.

— Даня?

Даня поднял голову. Глаза у него ввалились и покраснели.

— Даня, что случилось?

— Ничего.

— Я же вижу.

— Что тебе надо? — спросил Даня, уклоняясь от ответа.

— У нас сбой на одной из линий.

— Сейчас проверю.

— Зайди потом ко мне.

Сбой Даня устранил, но к Никите не зашел, пришлось вызывать его по телефону.

— Ну чего тебе? — недовольно спросил он, входя в кабинет.

— Садись, — пригласил его Никита.

Даня сел.

— Что с тобой стряслось? Только не говори, что ничего, я же не слепой.

— Господи, и чего ты ко мне привязался? — Даня вскочил. — Ты мне кто, отец? Тебе какое дело?