Sindroma unicuma. Книга 2.

Следовало отрезвить наглеца - дать пощечину, оттолкнуть или наговорить уйму гадких слов. Вместо этого я без раздумий сделала первое, что пришло в голову. Рука обхватила Мэла за шею и притянула, а язык начал вытворять нечто сумасшедшее - честное слово, в том не было моей вины. Рассудок канул куда-то вместо того, чтобы сопротивляться. Осталась лишь одна потребность - отдать себя и впитать близость Мэла.

Я и не подозревала о том, как сильно соскучилась по нему, аж сердце заныло. Прижималась к Мэлу откровенно, бесстыдно и целовала исступленно, не уступая ему. Пусть он мучил мои губы и прикусывал болезненно, пусть стискивал в объятиях, не позволяя вздохнуть, пусть наказывал - на грани жестокости, сминая волю и подавляя, - я принимала его таким, каков он есть.

Тянулась к Мэлу и не сразу сообразила, что он отстранился и что-то сказал.

- Что? - зашевелила онемевшим ртом.

- Ему ты также пела? - повторил Мэл, дыша, как загнанный.

- Как?

- Громко и требовала не останавливаться.

Скабрезные слова облили ледяной водой. В голове совершенно не отложилось, о чем я только что просила Мэла. Врет он всё!

- Руки убрал, - процедила. Хотела, чтобы вышло гордо, а получилось тускло, и Мэл, конечно же, не послушался.

- Или он делал это сзади? - спросил вполголоса, прикусив мочку, и моя кожа покрылась мурашками.

- Отвянь! - попыталась я вырваться. Безрезультатно.

- А твое тело было таким же отзывчивым? - Он прошелся пальцами по спине, заставляя меня прогнуться.

- Сейчас врежу! - вспылила, но Мэл не проникся угрозой. - Я не стала говорить, что еду к нему, чтобы не отвлекать тебя! Откуда мне знать, почему он поставил четверку? Вот спущусь вниз и узнаю! И скажу, что хочу ходить на пересдачи и маячить каждый день у него под носом!

Мэл замолчал, и я поняла, что его раздирают противоречия: с одной стороны, его самообладание испарялось при мысли о причине положительной оценки за экзамен, с другой стороны, исчезла угроза частых встреч с профессором. Так ведь на пересдачи будет ходить четверть курса, кроме меня, в том числе и Мэл.

- И вообще! - раздухарилась я, воодушевившись временным затишьем. - Складывается впечатление, что тебе и ему требовался повод, а мне приходится отдуваться в ваших разборках.

- Ладно, Папена, - протянул лениво Мэл. - Я придумал, как простить тебя.

Мои брови поднялись от удивления.

- За что прощать?

- За вранье. Ты признала это.

Признала, - вздохнула я покаянно. Не стану спорить.

Несмотря на видимое спокойствие, вернувшееся к Мэлу, он по-прежнему излучал враждебность. Это ощущалось по поднявшимся волоскам на моей коже и слышалось по фамилии, которую он называл, забыв об имени. Это виделось по горящим ободкам в глазах, которые не желали гаснуть. Об этом кричала моя интуиция.

На месте Мэла я бы тоже не успокоилась легко и быстро, требуя доказательств раз за разом, изводя и терзая, пока, в конце концов, не удостоверилась бы и не успокоилась. Поэтому к разговору об Эльзе мы еще вернемся.

- Ты находчивая и отчаянная девочка, - сказал он, овевая дыханием щеку, и я затрепетала. - С легкостью срываешься и мчишься в неизвестность. За твою смелость дам тебе шанс.

Мэл достал из кармана брюк маленькую карточку и ловко опустил в растянутый ворот моего свитера, где она закрепилась как раз в ложбинке.

Я в замешательстве замерла. Вынуть карточку не представлялось возможным, потому что Мэл удерживал меня. Он же раскусил мою реакцию на прикосновения и безжалостно пользовался своим преимуществом, предпочтя вести разговор нашептываниями на ушко.

- На ней адрес. Сегодня вечером, после девяти ты приедешь.

- К-как?

До чего же отвлекала теснота нашего "общения"! Я теряла нить разговора, а Мэл беспрерывно поглаживал мою спину и дышал над ухом.

- Сама придумай. Ты выкрутишься.

- Мне н-нечего надеть...

- Тебе не понадобится одежда, - голос Мэла опустился до шепота, заставив меня сглотнуть. - Потому что будешь просить прощения.

- Просить? Как просить? - промямлила я, растерявшись.

- Как упрашивают маленькие лгунишки? - Меня затрясло от воркующей интонации. - Губами... руками... собой... Лгунишкам придется умолять не раз и не два... И может быть, я прощу тебя.

- Может быть? - переспросила я, с трудом соображая, о чем говорит Мэл.

- А как ты хотела? Твое невинное вранье стоило мне очень дорого.

Я думала, речь пойдет о размерах потерь, но Мэл не стал заострять внимание на подсчетах, видимо, убытки касались седых волос и угробленных нервов.

- Заодно отметим твою удачу на экзамене.

Его слова прозвучали как издевательство.

- У меня не получится... наверное... - выдавила неуверенно. Я теперь ни в чем не уверена.

- Изыщи время, - сказал Мэл, и в его голосе зазвенел металл. - Повторять не буду. Ты откажешься от осмотров и приедешь сегодня вечером. Не разочаровывай, Папена. Ты горячо убеждала меня в том, что "ничего не было", и я почти готов поверить. Но для полной уверенности не хватает последней капли. Хочу знать, что тебе важно, чтобы я поверил.

- Важно! - воскликнула я и смутилась.

Он отстранился, отпуская меня, и я чудом удержала равновесие, чтобы не рухнуть на ослабевших ногах.