Синее море

— Он истерик! Я всегда говорила, что он истерик. Но я уверена, он одумается и напишет «Антидвенадцать». Время заставит его понять и сделать это.

П и с а т е л ь  в  о б л е з л ы х  б о б р а х. Но простим ли мы? Кому из нас не ясно, что все это временно? Мы увидим еще сияющие фонари на Невском! Мы еще будем завтракать у Альбе́ра, мы еще будем ездить бриться к Молле́, мы еще…

С т а р у ш к а. Святой Георгий, я всю жизнь преклонялась перед Блоком. Ведь он женат на Менделеевой!

В  о ч е р е д и. Зинаида Гиппиус ловко его отделала:

Впереди 12-ти не шел Христос,
Так мне сказали сами хамы,
Но зато в Кронштадте пьяный матрос
Танцевал польку с Прекрасной дамой…

— Совершенно изумительно.

— Но, говорят, он будет читать реферат о Пушкине!

П и с а т е л ь  в  о б л е з л ы х  б о б р а х (взрываясь от гнева). Что?

Пальнем-ка пулею в Святую Русь!
        Эх, эх, без креста!

Так, что ли?

Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи?..
Революцьонный держите шаг?..

Нет уж, извините, я не желаю слушать речь большевика о Пушкине! Сыт по горло!..

Но тут совсем рядом забарабанили на расстроенном рояле — из Гуно, из «Фауста». Какие-то парочки тотчас начали вертеть вальс. И поднялось несуразнейшее веселие! Гремел голос  Н и ч е в о к а. ТРАКЛЕН ТРАКЛИ-БАБА, ТАБА, ДЗИНЬ ГИТАРА, ДЛИНГА, ДЗИНГА, ДИНГА, ГОМЕРОМ СРАЗУ СРАЗИТЬ ХОЧЕТ В ПРОЛЕГОМЕНАХ НОЧИ… И вперемешку: НИСПРОВЕРГАЛ В ТАВЕРНАХ ВЫСОКОМЕРИЕ ЛУИ КАПЕТА, В ТЕ ВРЕМЕНА ЕЩЕ ВСЕ ЗНАЛИ МИРАБО… А потом  И м а ж и н и с т  в цилиндре: КРОВЬ, КРОВЬ, КРОВЬ В МИРУ ХЛЕЩЕТ, КАК ВОДА В БАНЕ ИЗ ПЕРЕВЕРНУТОЙ ЛОХАНИ… И вперемешку: ПЕРЕШАГНИ, ПЕРЕСТУПИ, ПЕРЕ… ЧТО ХОЧЕШЬ!.. И вальс все громче и ужаснее. Крутятся  д е в и ц ы  с  п о э т а м и  разных и вычурных мастей. Завихрилось вокруг, сбивая степенную очередь за кашицею…

В этот момент входит  Б л о к.

Все сразу оборвалось и смолкло. Д е в и ц а  с  б а н т о м, взлетевшая в небо на руках  П о э т а  в  о б м о т к а х, застыла в восхищении: «Блок!» Прокатился шепот: «Блок, Блок!..» Но большинство в очереди, тотчас сомкнувшись, демонстративно повернулось к нему спиной. Шепот замер. Спины, спины.

Б л о к (танцующим). Послушайте, я обращаюсь к вам, неужели вас ничего, кроме этого, не интересует?

И м а ж и н и с т. Чего — этого?

Б л о к (нахмурившись). Стихов. Танцев.

О д н а  и з  д е в и ц. Здесь холодно, вот мы и танцуем, чтобы согреться.

П о э т  в  о б м о т к а х (сбросив Девицу с бантом на пол). Ха! А может, есть и такие, кому абсолютно негде ночевать? И кроме того… (веселясь).

Уж взбухнувшие треснули
И развалились башмаки!..

Д е в и ц а  с  б а н т о м. Стихи, стихи, стихи! Ничего, кроме стихов, нас не интересует!

В т о р а я  д е в и ц а. Ничего, кроме стихов!

И м а ж и н и с т (Блоку). Вас удивляет? Нас влечет к себе образ вне всякого смысла: как таковой.

Б л о к. Простите, не понял?

И м а ж и н и с т. Вы устарели, Александр Александрович, не пугайтесь. Еще в начале восемнадцатого мы прокричали: «Кровью плюем зазорно богу в юродивый взор…»

Д е в и ц а  с  б а н т о м (продолжая). «…Сам попригрел периной мужицкий топор…»

В т о р а я  д е в и ц а (восторженно).

Метлами ветру будет
Говядину чью подместь.
В этой черепов груде
Наша красная месть!..

Б л о к. Ради бога, не надо. Кощунство это.

И м а ж и н и с т. Но зато абсолютно в стиле эпохи. Освободитесь от идей. Они напрасны.

Т р е т ь я  д е в и ц а. Мы ничевоки! Да здравствует пустота!