Синее море

Г р и б о е д о в. Значит, про погоду — нельзя.

Б у л г а р и н (озабоченно). Сухость получится. Читатель не любит сухости. Мне нужно, чтобы было бойко, а то одни цензоры и будут читать.

Г р и б о е д о в. В цензуре ли дело? Была бы мысль…

Б у л г а р и н. Да, да! Я от тебя сочинений жду, от тебя! Кто же другой, как не ты, коварных персиян вокруг пальца обвел? Что тебе цензор? Уж тут, наверно, выйдет!

Г р и б о е д о в. Наверно. Да ведь только, Фаддей, писать надо свободно, иначе не стоит и писать.

Б у л г а р и н. Так-то оно так, однако же все хитрят. Жить надо, жить! Вот, рассказывают, и Пушкин пишет барабанную поэму «Полтава», чтобы отличиться…

Г р и б о е д о в. Пушкин? Военную поэму?

Б у л г а р и н. Хитрость, не более того! Вот то-то! И ему прощают! Это мне не прощают! Что я имею за труды свои? Его жалуют! Дуэлиста, эпиграммщика, грубияна! А мне чуть что — на вид!

Г р и б о е д о в. Чересчур послушен.

Б у л г а р и н. Моя газета, мои книги — разве они не усугубляют славы российской?

Г р и б о е д о в. Усугубляют. «Полтава», говоришь? Что еще слышал о Пушкине? Где он сейчас?

Б у л г а р и н. Что Пушкин, Пушкин! Моего «Выжигина» на несколько языков перевели. Недавно англичанин приходил. Тоже намеревается…

Г р и б о е д о в. Честь какая! Перед каждым заморским проходимцем гнешь спину. Эх, ты!.. Я другому завидую. (Резко повернулся.) Что я такое в нашей русской литературе?! Безвестный автор одной ненапечатанной комедии!

Б у л г а р и н. Побойся бога!..

Г р и б о е д о в. Может быть, и писать-то не умею. А мечтаю о Шекспире! Готовый план трагедии в голове…

Б у л г а р и н (даже привстал). Что? Тра-гедии?!

Г р и б о е д о в. Но ведь ты другое мне советовал?! Цензору угождать! Служить! Особенно когда сам государь император жалует.

Б у л г а р и н. Знаю. Душевно рад. Горд!.. Но… еще и трагедия! Александр! Подумай! Твоим умом, твоим талантом!

Г р и б о е д о в. Будто?

Б у л г а р и н. Пиши! Да я готов на коленях ползать! Умоляю тебя! (Ходит вокруг, потирая руки.) Скрытничаешь? Молчишь?

Г р и б о е д о в. Не терпится узнать? Изволь, расскажу. Называется «Тысяча восемьсот двенадцатый год».

Б у л г а р и н. Неужто историческая хроника, рисующая недавние бедствия и торжество русское?

Г р и б о е д о в. Непременно. Как же иначе?

Б у л г а р и н. Да ведь это же… Александр! Я должен объявить в журнале, что сочинитель Грибоедов…

Г р и б о е д о в. Тсс… Отделение первое. История начала войны. Взятие Смоленска. Обозы раненых. Рассказ о битве Бородинской.

Б у л г а р и н. Так, так, так…

Г р и б о е д о в. Враг подходит к Москве. И тогда как будто трубный глас Архангела вызывает тени исполинов: Святослава, Владимира, Мономаха, Иоанна, Петра… Он пророчествует о године искупления для России, возбуждая в сердцах неугасимый огонь, рвение к славе и свободе отечества…

Б у л г а р и н (млея). Прекрасно.

Г р и б о е д о в. Отделение второе. Наполеон в Москве. Лишь один поседелый воин с горьким предчувствием опасности предостерегает его от будущих бедствий. Ему не верят. Пылает Москва. Кругом зарева пожарищ. Сцены зверского распутства, разгула, порока…

Б у л г а р и н. Сам государь император, восхищенный, будет рукоплескать тебе.

Г р и б о е д о в. Постой. Между тем в селах собирается народное ополчение. Быть может, до того я выставлю трусость служителей правительства…

Б у л г а р и н. Решительно не советую, прошу тебя…

Г р и б о е д о в. А что? Пожалуй, покажу. Как они бежали из Москвы, потерявши стыд и честь от страху. И не они, заметь, не они, а народ встал на защиту родной земли! Ополчение без дворян…

Б у л г а р и н. А герой-то, кто у тебя герой?

Г р и б о е д о в. Крепостной дворовый человек.

Молчание.

Отделение… третье. Победа народная. Преследование неприятеля. Картина ужасных смертей и геройства.

Булгарин молчит.

Эпилог. В Вильне. Тут, брат, стараются дворяне да царедворцы, ищут отличий, возвышений. Уж тут они первые! И, знаешь ли, исчезает поэзия великих подвигов.

Булгарин развел руками.

Исчезает! Мой герой, возвысившийся из глубин народных, уходит восвояси. Он возвращается под палку своего господина, снова мы видим прежние мерзости. Его наставляют к покорности и послушанию, над ним издеваются. Ну… и в отчаянии он кончает жизнь самоубийством.

Б у л г а р и н. Боже мой! Александр!

Г р и б о е д о в. Не писать?

Б у л г а р и н. Ведь это то самое, о чем говорилось у заговорщиков!.. Ведь это… Да ты сошел с ума! Ты положительно сошел с ума.

Г р и б о е д о в. Ничуть. Хотя и сам держусь того мнения, что с объявлением в журнале не спеши.

Б у л г а р и н. Ополоумел! Никому, никому, даже мне, не смей нести подобный вздор, от которого у меня мурашки бегают по спине!

Г р и б о е д о в. И верно — вздор. (Смотрит на часы.) Нам пора. Куда запропастился Алексашка? Я приказал ему зайти к портному.