Синее море

Р о д о ф и н и к и н. Рассудите сами: мы можем стать снисходительными как в отношении второстепенных обязательств досточтимого Аллаяр-хана, так и в отношении господина Макдональда, английского посланника, лишь бы персияне незамедлительно уплатили контрибуцию…

Г р и б о е д о в. Это есть временная часть вопроса…

Р о д о ф и н и к и н. Безотлагательная! Согласно вашему трактату, составленному по инструкциям его высокопревосходительства графа… и моим (заулыбался, развел руками), у персиян немного осталось, а нужно взыскать! Мы ищем человека, который смог бы… сумел… Человека тонкого, многогранного, изучившего обстоятельства… и страну… и поэзию персиянскую… и нравы… у которого почти что случилась слава автора, когда бы… не некоторые увлечения… Я пошутил!.. Литература!.. Вы понимаете, Александр Сергеевич, сколь серьезна задача ваша! И почетна?

Пауза.

Г р и б о е д о в. А если я… не приму этого назначения?

Родофиникин раскрывает бумаги и раскладывает их перед графом. Карлик прячет улыбку.

(Спокойно.) Я не могу принять его по двум причинам. Во-первых, мои напряженные отношения с персиянами, вызванные действиями туркманчайского трактата, да еще при такой разорительной миссии, неизбежно приведут к столкновению. Вы знаете, я был жесток и неумолим, защищая интересы России. Аллаяр-хан — мой враг. Не может быть иначе, это кончится печально, если не для дела, так для меня.

Р о д о ф и н и к и н (улыбаясь). Но вы же дипломат! Ах, Александр Сергеевич! В честь вашу пушки стреляют!

Г р и б о е д о в (еще более спокойно). Во-вторых, в Персии в настоящих обстоятельствах не может быть поверенный в делах, как раньше. Там должен быть полномочный министр, лицо, равное английскому представителю.

Н е с с е л ь р о д. Тончайшее наблюдение.

Г р и б о е д о в. Я польщен, что вы имеете меня в виду и на такой высокий пост. Но по чину своему я не могу быть на него назначен.

Доносятся звуки вальса. Бал в разгаре.

Ну вот, и я почти что автор, музыкант. Могу ли я наконец заняться своими музами?

Н е с с е л ь р о д (вкрадчиво). Уединение совершенствует гения. А в Петербурге — шум, для муз опасный. (Встает.) Поздравляю вас, господин Грибоедов! (Взгляд в сторону Родофиникина.)

Грибоедов тоже привстает, еще ничего не понимая. Карлик жмет ему руку. Упоительный вальс врывается с новой силой, и — смех, возгласы!

Р о д о ф и н и к и н (торжественно). Вот проект высочайшего указа. (Читает.) «Коллежский советник Грибоедов Александр Сергеевич возводится в чин статского советника и назначается полномочным министром российским при персидском дворе…»

Н е с с е л ь р о д (Грибоедову). Ну-с?

Г р и б о е д о в (убитый). Я слишком облагодетельствован своим государем, чтобы осмелиться в чем-нибудь не усердствовать ему, ваше высокопревосходительство.

Н е с с е л ь р о д. О господин министр!.. Вы заслужили, чего же более…

Родофиникин звонит в колокольчик.

(Грибоедову.) Соревнуясь в пышности, которую привыкли выказывать при дворах азиатских, вы получите средства, чтобы и в обыкновенной жизни и в торжественных случаях поддержать достоинство императорского посланника!.. А о составе миссии Константин Константинович уже позаботится сам.

В дверях стоит  м о л о д о й  ч е л о в е к  в таких же узких очках, как у Грибоедова, до странности на него похожий, но с лицом, как маска.

Познакомьтесь. Первый секретарь посольства нашего, Иван Сергеевич Мальцев.

З а н а в е с

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Август 1828 года. Тифлис. Квартира Прасковьи Николаевны Ахвердовой. Гостиная с широкой дверью, выходящей на деревянный балкон. Там — листва, сад, поднимающийся в гору.

За сценой, еще до открытия занавеса, женские голоса поют:

Прекрасный день, счастливый день!
              И солнце и любовь!
С нагих полей сбежала тень,
              Светлеет сердце вновь…
Проснитесь, рощи и поля,
              Пусть жизнью все кипит!
Она моя, она моя —
              Мне сердце говорит…