Синее на желтом

Утро выдалось прекрасное — живи и радуйся, и похлебка, которую принесла Принцу Базанова, тоже была прекрасная, вкуснейшая похлебка — ешь и наслаждайся. Принц наелся досыта, насладился сполна и первым делом побежал дразнить индейского петуха. Но из этой обычно веселой затеи ничего веселого на этот раз не вышло. Только Принц подбежал к сетке, отделяющей птичник, только тявкнул разок-другой, как индюк уже обиделся, нахохлился, насупился, надулся, распустил длинные красные сопли и повернулся к Принцу взъерошенным задом. Невежа, конечно. Но Принц не огорчился — не хочет играть, ну и не надо. Гоняться за жуками и бабочками куда приятнее. И он, звонко лая, подпрыгивая, словно резиновый мяч, погнался за пестрой и увертливой бабочкой. Принц за бабочкой — бабочка от него. Вот это игра! Бабочка юркнула в закоулок между гаражом и забором — Принц за ней. Принц почему-то ни разу не заглядывал в этот закоулок. А здесь было так интересно, что Принц мгновенно забыл о бабочке.

В закоулке валялся всякий ненужный Базанову хлам: пересохшая краска в помятом ведре, битая посуда, какие-то ржавые железки, тряпье, а также сношенная, разбитая обувь, сморщенная, скорченная от старости. Почти все это источало запахи. Новые, еще незнакомые Принцу. Но сильнее всего здесь ощущался запах родительницы Принца — Альмы. В носу у Принца защекотало, он чихнул и осторожно продвинулся вперед. И тут он увидел под забором замаскированный рваным тряпьем лаз.

Разворошенная земля лаза тоже пахла Альмой, и шерстинки на досках были ее шерстинками. В этом Принц не мог ошибиться. Видимо, Альма пользовалась этим лазом, тайком покидая по ночам хозяйскую усадьбу. Для чего? Видно, была у нее надобность. Может, даже крайняя надобность. Очень возможно даже, что с этим лазом связана тайна появления на свет Принца. Но Принц, конечно, о тайне этой не знает. И знать не желает. Да и к чему она ему? Что она ему даст? Тайна появления на свет… А что это значит? Раз я появился когда-то, значит, меня когда-то не было. Как бы не так! Раз я существую, раз я есть, значит, я всегда был. Не мог не быть. Не был, говорите? Даже утверждаете? Смешно, право. Какая нелепая, из пальца высосанная, надуманная проблема. Людьми надуманная. Так пусть они и занимаются ею. И люди ею занимаются. Давно. С того времени, как научились мыслить. Правда, не все люди. Молодых она не волнует. Она горький удел зрелых, пожилых и старых. Это пожившему уже человеку дано мучительно думать: не был, был, есть, буду, а больше всего, мучительнее всего над неотвратимым — не буду. А для Принца вся эта проблема трын-трава, она для него и вовсе не существует. Для него существует только «я есть», и у этого «я есть» нет ни начала, ни конца.

Словом, у Принца все обстояло в этом случае необыкновенно просто, как-то даже чересчур просто и обыденно: он увидел подкоп, сделанный Альмой, принюхался, пофыркал, не задумываясь полез под забор и тотчас же очутился вне усадьбы, на широкой и длинной Синопской улице.

5

Синопская улица буквально оглушила ни разу еще не покидавшего усадьбу Принца своим простором. Принц на какое-то мгновение присел на задние лапы, но уже в следующий миг простор потянул его к себе. Словно простор был магнитом, а Принц крохотной железной песчинкой — так неодолимо потянул. И Принц, повизгивая от восторга, стремглав помчался по улице, не оглядываясь, не озираясь по сторонам. Потом, потом он все разглядит, потом не спеша познакомится с улицей, а сейчас вперед, только вперед, изо всех сил, что есть духу — вперед.

Кто знает, сколько бы он так пробежал, если бы на перекрестке, там, где стоит пивная палатка Клавдии Петровны, дорогу ему не преградил огромный, как гора, Чемберлен.

Принц остановился, поглядел на Чемберлена снизу вверх и сперва решил, что это собака, только очень большая. Великан. А так, в остальном, кроме гигантского роста, это несомненно собака: четыре ноги, хвост, оскаленные зубы и шерсть — местами короткая, местами длинная, длиннее даже, чем у Альмы. Встреча с такой огромной собакой не обещала Принцу ничего хорошего, и он опасливо попятился, не спуская с Чемберлена округлившихся от страха глаз.

Но заблуждался Принц, к счастью, недолго. Сработал наконец, правда, с некоторым опозданием, аппарат наследственной информации. Что-то вроде магнитофона. Вроде, да не совсем вроде. Ну как это вам попроще объяснить? Попробуем сказать для ясности так: Принц живое существо, а все живое имеет предков. Необозримо длинную цепь предков, уходящую в непостижимую даль прошлого. Нет сомнения, предки Принца знали, что такое лошадь. И вот природа позаботилась о том, чтобы эти их знания о лошади перешли к потомству, в данном случае к Принцу, в виде кодированной записи.

Неискушенному уму не постичь всю сложность механизма, производящего запись наследственной информации и дающего в нужный момент расшифровку специального наследственного кода. И я, неискушенный, даже не пытаюсь постичь непостижимое…