Синева

От жары отчаянье обострялось. А жара не отступала даже ночью. Когда просыпаешься от жары, тебя захлестывает такая злоба, с какой ничто не сравнится. Жара напитывала воздух каким-то веществом, а мы вдыхали его и не замечали. Будто газ. Или грибные споры. По дыхательным путям они проникали к нам внутрь. Пускали в нас корни. Вырастали грибы – большие, серые. С гладкой шляпкой и толстыми пластинами под ней. Ядовитые. Они захватывали нас. Подчиняли себе наш мозг и нашу нервную систему.

Впрочем, я к этой ссоре отношения не имею. Испания – не моя страна.

У меня есть Лу. Единственное, что нам остается, – идти. Вот только ноги будто ватные. Ведь Бычья шея запустил руку в рюкзак этого молодого парня? Я же видел, да? Значит, мне бы надо поддержать их? Проявить участие?

Надо бы, да. И мне этого хотелось. Быть рядом с ними. Участие – это когда принимаешь чью-то сторону.

– Ты еле идешь. – Лу тянула меня за руку.

Я прибавил шагу и пошел быстрее, но при этом понурился. Я не сомневался: они смотрят нам вслед, вся очередь смотрит, и все считают нас ничтожными отщепенцами.

Тот, кто не принимает ничью сторону, охрененно одинок.

Лу верно запомнила дорогу – третий поворот налево, людей в палисадниках не было, ставни закрыты, дома выглядели покинутыми.

Чем дольше мы шли, тем легче становились шаги Лу. Она сияла предвкушением. Вскоре она принялась болтать. Столько она давно не говорила – трещала о лодке, о дельфинах. Я слушал вполуха. Однако потом она и вопросы стала задавать.

– Папа, а где больше всего воды?

Ответил я не сразу. Разговаривать не было сил.

– Папа? Где больше всего воды? В мире или в океанах?

– Океаны – тоже часть мира, – ответил я.

– Но ты же сам говорил, что они соленые. Значит, в них не вода.

– Это все равно вода.

– Да ведь в ней соль?

– Помнишь, мы в горы ходили? – спросил я.

– В горы?

– Помнишь, ты там в озере купалась?

– Я еще такой желтый купальник надевала, да?

– Да. Наверное, так оно и было.

– Желтый купальник уже сделался маловат, но я все равно его надела.

– Ага, в тот раз.

– На самом деле, это не купальник стал маленький, а я выросла.

– Ну да… Вода, в которой ты купалась, была несоленая.

– Ага.

– Ее можно было пить, помнишь?

– Разве мы ее пили?

– Нет, но могли бы и пить.

– Тогда почему не пили?

– Не знаю. Наверное, у нас с собой бутылки с водой были.

– А зачем?

– Ну…

– Папа, а поехали туда! К тому озеру.

– Теперь уже не получится.

– Это еще почему?

– Сама знаешь.

– Засуха, да?

– Да.

– А тут нету таких озер? Где вода пресная, без соли?

– Нет. Может, когда-то и были. Но высохли.

– Глупо как.

– Да.

– А сколько всего есть пресноводных озер?

– Много.

– Больше десяти?

– Больше десяти.

– Больше ста?

– Больше миллиона. Озера даже под землей существуют.

– Под землей? По которой мы сейчас идем?

– Да.

– Ну нет. По воде ходить невозможно.

– Возможно. Такая вода называется грунтовая.

– И мы по ней ходим?

– Кое-где такой воды много. В Южной Америке, например, – это на другом берегу Атлантического океана – под землей находится водоносный горизонт Гуарани.

– Мы по ней ходим! Как Иисус.

– Мы ходим по земле, а под ней уже вода. Нас от воды отделяет прослойка из земли и камней. То есть мы не совсем как Иисус.

– Но почти.

– Грунтовые воды есть повсюду. И прямо сейчас под нами – тоже.

– Сейчас.

– Ага.

– Здесь?

– Да.

– Тогда почему мы не прокопаем колодец?

– Вода очень глубоко. И смешана с землей и камнями.

– Но можно же попытаться?

– Уже давно пытались, и без толку.

– А в Америке?

– В Южной Америке. Там до воды действительно можно докопаться. И территория эта огромная. Она тянется под Бразилией, Аргентиной, Парагваем и Уругваем.

– Парагваем и Уругваем?

– Это намного больше, чем вся Франция… А воды там хватит на весь мир.

– Ой.

– На целых двести лет.

– Ой!

– Вот именно.

– А чья она?

– Не знаю… Наверное, тех, кому принадлежит земля.

– Но разве бывает так, что вода кому-то принадлежит?

– В смысле?

– Вода же течет – как она может принадлежать?

Мы пришли. Лу выпустила мою руку и забежала под деревья. Ур-ра! – словно говорили ее плечи, на которых подпрыгивали косички.

Мы прошли по саду. Мимо бака с водой. Надо бы попробовать его открыть – может, в доме и ключ найдется. Но Лу уже направилась к лодке, и я пошел за ней.

– Мы пришли накрыть ее брезентом, – сказал я, – и завязать веревки. Помни. Лодка не наша.

Однако Лу не ответила. И когда мы снова сидели в рубке, я понял, что за брезент мы еще не скоро возьмемся.

Здесь, в тени деревьев, было прохладно. И ветерок ощущался. А Лу почти сразу же вспомнила начатую в прошлый раз игру. Она кричала, вопила и бранилась, стреляла и фехтовала, смеялась и плакала. Она поднимала парус, дралась с пиратами и приручила дельфиненка. Он повсюду следовал за лодкой, а звали его Нелли. Откуда, интересно, она это имя выкопала.

Я был статистом. Глупым матросом. Выполнял ее приказы, стал частью ее «как будто бы». «А ты как будто бы сказал вот так и потом как будто бы сделал эдак… И ты тогда как будто бы отпрыгнул в сторону. А теперь как будто бы ночь наступила и ты как будто бы испугался».